Большой обман - страница 38

— Красиво, правда? — восхищается Джо.

— Да. — Я стараюсь быть объективной. — Очень… гм… холмисто.

— Как все-таки классно — вырваться из Лондона! Прочь от потоков людей и машин!

Честно говоря, ничего особенно классного я не вижу. Да, красиво. Но что-то во всем этом есть унылое. Глянцевая открытка с видом английской деревни — но при взгляде на нее меня охватывает чувство одиночества. На денек сюда съездить можно, почему бы и нет, особенно если не употреблять в пищу замороженное мясо в тесте, — но жить так далеко от города для меня было бы совсем невесело.

— Что случилось?

— М-м… нет, ничего. С чего ты взял?

— У тебя такой вид, будто ты сейчас расплачешься. С тобой все хорошо?

— Со мной все нормально, честное слово. Слушай, давай-ка вернемся в Кэссокс и выпьем чаю со сливками или что-нибудь в этом духе. Купим сувенирчик. Какую-нибудь плетеную утку или чатни[29] домашнего приготовления.

— А у тебя нет настроения проделать все это в следующей деревне?

— Ну, если ты так настаиваешь… а следующая деревня далеко?

— Что-то около мили. Хозяин паба сказал, по пути есть старинная церковь. Можно и туда заглянуть.

Я старательно подавляю стон.

— Там есть могилы времен Норманнского завоевания, — соблазняет меня Джо. — И еще огромное чумное кладбище. Это, наверное, интересно.

— Хм-м, — мычу я, делая вид, что обдумываю его предложение. — Чумные захоронения, говоришь? Почему бы и нет?

Джо бродит по кладбищу с ножом для чистки овощей в руке и пластиковой сумкой под мышкой. Глядя со стороны, можно подумать, он затеял что-то дурное. На самом деле он просто срезает черенки растений. Если Джо видит какую-то необычную траву, он бормочет что-то непонятное по-латыни и в дело идет нож. Потом Джо присыпает место среза специальным порошком и заворачивает черенки в мокрую вату. Дома он посадит их в горшки и вырастит полнокровные растения.

Когда Джо набил полную сумку, а я закончила подсчитывать среднюю продолжительность жизни норманна (надо же было как-то убить полчаса), мы огибаем кладбище и направляемся к следующей деревне. Еле приметная дорожка вьется по долине еще где-то с полмили, и перед нами возникает небольшое село под названием Лингс-Уолден. Тут нет затейливых чайных лавок и украшенных рекламой «Мишлена» гурман-пабов с сопливыми официантами, тут только почта, обычная пивнушка и лавочка с сельхозинвентарем.

Джо обнимает меня за плечи и прижимает к себе. Я знаю, о чем он думает. Вот именно в таком месте он хотел бы жить. Это по нему — жить бок о бок с курами и козой, и возделывать овощные грядки на натуральном навозе, и ездить в город не чаще нескольких раз в год. Зимой он бы грелся у камелька и поглощал лепешки, а летом в его саду цвели бы дикий жасмин и ночные цветы. Сады богатеньких жителей Кэссокса дали бы ему верный кусок хлеба — он заработал бы состояние на фигурной стрижке живых изгородей (в форме летящих диких уток, например, или пасущихся домашних гусей). Джо думает о будущем. О нашей совместной жизни. О том, как бы купить дом и основать семейную династию. О том, как он назовет своих детей.

Я вижу, как блестят его глаза от всех этих мыслей, и теснее прижимаюсь к нему. Волосы у Джо мокрые, под мышкой — кипа черенков, но все равно меня тянет к нему. Я знаю, он проживет и без меня. Но когда мне понадобится человек, на которого можно опереться, стоит лишь подать знак — и он явится. На какое-то мгновение мне даже кажется, что я примирилась с жизнью. На какую-то секунду все становится легко, просто и надежно.

Но сердце вдруг затрепетало, как птица, и мысли мои потекли совсем в другую сторону. Как же одиноко будет мне в одном из этих неприветливых коттеджей! Ни занавесок, ни личных вещей, ни фотографий, ни людей, только вид из холодного окна, подобного оку зеваки. Только деревья, и продуваемые ветром аллеи, и пустые нивы, прихваченные морозом, все чужое, и не за что зацепиться глазу.

И я позволяю мыслям направиться туда, где безопасно. На широкую авеню Манхэттена, заполненную людьми, на забитую лавчонками улицу Бангкока — там воняет бензином и кипит жизнь, — наконец, на заброшенные железнодорожные пути, заваленные велосипедными колесами и поросшие травой. И вот передо мной вонючий, весь в оспинах панельный дом — пристанище великана из детских сказок.