Бонсай - страница 35

Мне знакомо одиночество в чужом городе, сказала я, а теперь наконец появился кто-то, с кем можно поговорить, кто для меня как духовник за черной тканью, так что пусть не думает, что легко от меня отделается. Я не так невинна, как кажется. У меня было много любовников. Хотя мой муж для меня — всё. А теперь лучше ему прервать меня, заметила я, иначе выболтаю о своем браке больше, чем нужно, и начну сплетничать о муже. А это все равно что плюнуть на Бога.

Он сказал, что никогда бы не женился на европейке, потому что не уважает европейских женщин. Женщины в его стране красивей, мягче. Они — настоящие женщины, ждут мужчину до свадебной ночи. Европейки — лишь наполовину женщины, они ведут такую же сексуальную жизнь, как мужчины. Он не лег бы в кровать с одной из своих женщин, чтобы потом бросить ее. Сначала женился бы на ней, и брачная ночь стала бы для него долгожданным пиром. Бедные европейки. Ему их жаль. Они лишены покровительства мужчин.

Я сказала, что мне не нужно покровительство мужчин. Я свободная женщина. Но раз он так говорит о европейских женщинах, как будто мы и не люди вовсе, а куски мяса, которые он может забраковать, когда вкус ему надоест, то пусть не приближается ко мне, но, конечно, я не нарушу наше соглашение, пока он не узнает меня «поглубже».

И как понимать его обвинение, такое отсутствие уважения к неженственным западным женщинам, раз от меня он может получить то, что ему нужно? Ведь, несмотря ни на что, именно как женщина я пошла с ним, с женской нежностью к человеку в невыносимом, прискорбном положении, ведь он беженец и не может вернуться в свою страну и жениться на одной из тамошних чудесных женщин.

Ошибкой была моя слабость, из-за которой я поддалась силе его мужской притягательности, я упрекну себя, но не передумаю, поскольку я такой же человек, как и все остальные, сказала я. Сегодня вечером мы потерпели крушение на пустынном острове в объятиях друг друга. И еще не известно, кто за кого цепляется. В нашем ночном контракте речь идет прежде всего о человеческих отношениях. Радовался бы лучше моей ветрености и огромной потребности в тепле, вместо того чтобы презирать и называть европейской женщиной. Ему следует также знать о том, какая огромная пропасть лежит между моей жизнью и жизнью моей матери, для которой, как и для женщин его родины, лечь с мужчиной в постель до брака — смертный грех. Так что ему, по меньшей мере, следует уважать мою мать. Он сказал, что уважает мою мать и жалеет, что никогда с ней не встретится. Он говорил как ребенок, потому что мать — высшее существо. Затем навалился на меня всем своим весом. Я не могла противиться мужественной силе, с бесконечной легкостью вдавившей меня в матрас из искусственного латекса — роскоши, дарованной мне не против моей воли, но в согласии с ней.

P. S. Я начала понимать, что единственная связь между мной и ребенком из детства — это то, что мы случайно находимся в одном теле. Мне кажется, между тем ребенком и мной теперешней нет никакой связи, хотя я ношу имя обеих.

Сегодня мой день рождения, и мне так захотелось вам написать. Я стала пожилой женщиной двадцати четырех лет со всем вытекающим из этого опытом. Наслаждаюсь тишиной пасхального утра. Встала рано. Солнце так славно светило в окно, выходящее во двор. В снегу путаница больших птичьих и маленьких кошачьих следов. Я подумала, что большая толстая галка подралась с котенком и это представление было исполнено ради меня, пока я спала.

Я принесла себе завтрак в постель, в честь праздника сварила яйцо. У меня было такое сильное чувство дня рождения, какого с детства не бывало. Потом я встала и убралась после вчерашнего ужина. Ко мне приходили гости (две подруги, которые у меня остались с университетских времен), засиделись допоздна. Потом я пропылесосила. Сегодня вокруг меня должно быть чисто. И когда вся квартира стала сверкать и благоухать «Аяксом», пошла в ванную и очистилась изнутри и снаружи.

Судя по яркому солнцу, можно сказать, что в этом году я была хорошей девочкой. Как я сегодня счастлива! Вот пишу вам, а сама не могу усидеть на стуле. Любуюсь красными розами (жутко дорогими), которые купила вчера, во-первых, чтобы поставить на стол к ужину, а во-вторых, чтобы смотреть на них сегодня. Срываю пару лепестков и подношу к носу, в меня проникает сладкое благоухание.