Борель. Золото [сборник] - страница 2
Небольшая женщина приподнялась с нар и шатко прошла к печи.
– А чем кормить-то будешь? Вчера все пролакал, язва болотная, – ворчала она. – Только и живем на твою бездонную глотку…
– Не мурмуль! Разживляй печку! – отозвался Никита, шаря по нарам огниво и трут.
Василий красными спросонья глазами смотрел в пол и будто только от слов Никиты очнулся.
– Никита! А кто из наших старых рабочих здесь остался? – спросил он, повертывая голову.
Никита положил трут на камень и стал высекать огонь. Отсыревшая губа не занималась, и он с раздражением начал ударять раз за разом, гоня сплошную ленту искр, пока не зажег.
– Из наших? Да кто?.. Рогожин, Пашка Вихлястый, Алешка Залетов, старик Качура, Ганька Курносый, да так человек десятка три-четыре наскребется.
– А из шахтеров здесь никого?
– Нет, они все на Баяхту утянулись… – и, затягиваясь «самосадкой», взглянул на Василия.
– Да, брат Васюха, порасшвыряла нас эта пеструшка. А жисть-то, жисть-то пришла! Посмотри – в гроб краше кладут.
Никита провел по провалинам щек шершавою, потрескавшейся рукой и засопел трубкой.
– Хотели на Ленские прииски, друг, а на вши, что ли, поднимешься отсюда. Когда партизанили, лучше братва жила, ей-бо! Там не знали, что будет, и ждали чего-то… а тут гнус заедает, и податься тебе некуда. Крышка, Вася, всему.
Голос Никиты задрожал еще сильнее и вдруг захлебнулся.
Около загудевшей печки не то от слез, не то от холода клокотала и вздрагивала Настя.
– Завоевали свободу своею собственной рукой, – хихикала она. – Рабочих поморили… Тунгусишки, как мухи на моху, коченеют. Вот, гляди, в каких ремотьях остались, – все проели.
Василий ежился от внутренней досады и напряженно молчал.
Никита надернул на босые ноги рыжие броднишки и подошел к нему вплотную. Его рубаха лоснилась от грязи и пестрела разноцветными заплатами, а одна штанина до самого полу была разорвана вдоль.
– Все тут! У всех такая хламида, Вася! За дровишками в мороз не в чем вылупиться из этого острога. Охоты нет. Соли два месяца не видим. Сухарей в неделю раз отламывается. Ребятишки передохли, а бабенки, как подсушенные селедки, житья от них нет. Снова на бога лезут с голодной-то утробой…
И, отойдя к печке, добавил:
– Зря, Васюха, зря! Неужто для того мы полили рабочей и партизанской кровью тайгу, чтобы гнусь там разная плодилась? А кто виноват? Куда денешься? В городе – там тоже люди дохнут, и только, говорят, комиссары галифой трясут. Никудышная жистянка пришла. Зарез!
У Василия задрожали руки и искривилось измятое со сна лицо. Он приподнялся и схватил Никиту за костлявые плечи:
– Не каркай, моль! Не вы ли в двадцатом пропили, пролежали, протунгусничали прииски? Тюлени! Не сами ли вы вместе с каторжной шпаной гробили, потрошили свое добро? Революцию пролежали в казармах, а теперь пенять! Зря, говоришь, а что зря?
Настя кошкой соскочила с обрубка от печки, зафыркала, залилась частой пулеметной трескотней:
– Обдиралы! Богохульники! Комиссары над рабочим народом! За это и воевали? Недаром в писании сказано…
– Цыть, балалайка, трепушка! – рявкнул на нее Никита. – Чай грей, сестра паршивая… Сама гнидой засела здесь и меня прищемила. Начетчица ты плевая! Лихорадка крапивная!
Настя, давясь слезами, отошла в угол.
Василий отпустил Никиту. Обида занозой шевельнулась в груди, а в глазах теплилось участие к судьбе старого товарища и раскаяние за внезапную непрошеную вспышку.
– Вороны вы полоротые – вот откуда вся оказия на вас свалилась. Знаешь, Никитка! Республика сколачивает золотой фонд, чтобы им разбить брюхо буржуям в мировом масштабе, а вы – вместе с рвачами. Ах ты, Никитка, партизан, таежный волк… Захныкал! В два года захотел закончить всю кутерьму и оглушить голодуху, а сам блох разводишь.
Василий выпрямился и тряхнул всклокоченными волосами. В плечах и коленках у него хрустнуло. Он схватил Никиту за желтую бороду и уже легонько притянул к себе.
– Дурило! Пугало ты воронье! Овечкой оказался, когда надо быть волком. Будем драться до конца! Надо моль выкурить с прииска. К черту эту свору барахольную! Надо поднять прииск. Трудовой фронт, товарищи… Новая экономическая политика. Новые камешки закладываем.