Боричев Ток, 10 - страница 23
— Чего смешного? — надулась Нина.
Бабушка Века смеялась. И очки сняла, потому что из глаз слезы полились. Куда подевалась ее обычная невозмутимость? Даже Аркадий Райкин из телевизора ее так не смешил.
— Ты как Иван Поддубный! И кто придумал эти глупости?
— Ничего не понимаешь. Это модно. Сейчас все так ходят, — объяснила Нина. Конечно, бабушки безнадежно отстали. — И потом: сверху же платье. Платье ты не учитываешь?
Бабушка Века махнула рукой и ушла досмеиваться в кухню. Впечатления так переполнили ее, что надо было срочно поделиться. Она стукнула в фонарь Лене.
— Лена! Знаешь, какая сейчас у молодежи мода? Цветное трико! У нашей Нины уже есть!
— Байковое? Так у меня тоже есть! — похвасталась Лена.
— Сама ты байковое! Силоновое. Такое длинное, вместе с носками.
— Человечек? — уточнила Лена.
— Да какое там! Полчеловечка. До живота.
— А к чему пристегнуто? — заинтересовалась практичная Лена.
— Я знаю? Зайди и посмотри!
Лена сначала обиделась, а потом не выдержала. Любопытство победило. Но вначале она по-честному предупредила Голду. Та не побежала сломя голову, а успела постучать к Фире. Фира больше никого не позвала. Нет, она не эгоистка какая-нибудь, просто Миры Наумовны не оказалось дома. Семен Семенович сердито буркнул, что она опять ушла шлендрать по магазинам. Его звать не стали и пришли в малом составе. Уже надетое платье пришлось поднимать повыше и вертеться: прямо, боком и спиной.
— Оно не давит? — забеспокоилась Голда и осторожно дотронулась до Нининого живота мизинцем в наперстке. Наперсток она никогда не снимала. По крайней мере, днем.
— Растягивается. Это же эластик. Химия, — снисходительно пояснила Нина.
— А если сползет? — насторожилась Фира. Ей хотелось гарантий надежности невиданной одежды.
— Не сползет. У Иры Народецкой же не сползает, — успокоила Нина.
— Очень красивое трико! — одобрила Фира.
— Это не трико, а колготки, — вздохнув, снова поправила Нина.
— Потому что сколько колготни: достать, потом еще натянуть, — засмеялась бабушка Лиза.
— А у меня до войны была блузка. Поплиновая. Такая матроска, — задумчиво и не вполне к месту вспомнила Лена. Посожалела, что вот бы к той блузке да Нинины колготки… Но, как известно, счастье никогда не бывает полным.
— Ой! А туфли! — чуть не плача, поникла Нина.
Туфель-то не было. Босоножки не годятся. Все пальцы повылезают, и никакой красоты.
— Может, твои надеть? — нерешительно спросила она у Веки, но тут же отвергла этот вариант: — Да ну… Они старомодные.
Векины туфли стояли в стенном шкафу возле банок с вареньем. Они были, пожалуй, постарше, чем легендарная поплиновая матроска. Примерно ровесницы нэпа. Черные, лакированные, с тупыми носами, набитыми старыми газетами. Глупые детские перепоночки вступали в глубокое противоречие с высокими каблуками. Нина иногда их примеряла и ходила по комнате, когда никто не видел. Великоваты, но можно в носки вату напихать. Только фасон никуда не годился. Будешь как безумная барынька…
Интересно, где достает модные туфли Таня? И у Сережи взрослые ботинки, только крошечные. Сережа и Таня — лилипуты. Те, что живут у Лубанов за стенкой. Нина у них никогда не была. Они детей не любят. Наверное, боятся, что задразнят. А может, обижаются, что дети растут, а они остаются на месте? На них даже смотреть нельзя. Они тогда кричат кукольными надтреснутыми голосами: «Кыш! Кыш отсюда!» Как на кур. Но никто над ними смеяться и не собирался. Наоборот — их жалко. Они ведь уже немножко старые. Сами маленькие, а личики сморщенные. У Сережи уже лысина. Таня — ничего. Она губы красной помадой красит и щечки румянит.
— Парусиновые! — Лена побежала чистить свои туфли зубным порошком.
— Жемчуг! — Фира тоже побежала. Перетряхивать шкатулку.
Голда никуда не побежала. Осталась сидеть на стуле у двери в темную комнату. Всегда там садилась: вроде как на минутку зашла и не собирается отвлекать хозяев от важных дел. И никакого чаю не надо! Даже не думайте!
Голда покачивала седой головой и бормотала, потрясенная стремительным развитием прогресса:
— Вейзмир! Спутник летал, Гагарин летал, утюг электрический, из химия колготки…