Ботинок - страница 5
— С курвами у нас небогато, — признался Яша. — Дряхлые какие-то все. Некрасивые.
— Ботинок здесь? — Зычный бас перекрыл Яшин дискант. — В комнату для свиданий! Вас ждет адвокат Мюллер.
Мюллером оказалась белобрысая девчушка лет двадцати пяти. Секретарю и переводчику по имени Федя шеф гестапо едва доставала до плеча.
— Ты, Ботинок, настоящий сапог, — приветствовал Фиму Федя. — Кто же цепляет шлюх на Ошен-Вью? В Манхэттен езжай, на Сорок Вторую.
— Шлюх? — повторил ошеломленный Фима. — В Манхэттен?
— Ну дык. На Сорок Второй за двадцать баксов снимешь шикарную шмару. Ты мне верь. Я-то знаю.
Агния прекратила щебетать с Мюллер.
— Придержите язык, — прикрикнула она на переводчика-секретаря. — Тоже мне, специалист по половой части. Можно подумать, в Нью-Йорке нет порядочных девушек.
— Есть, — согласился Федя. — Но они обходятся гораздо дороже.
— Значит, так, мистер Ботинок, — приступила к обустройству линии обороны Мюллер. — Есть три пути. Первый — признать себя виновным. Тогда вас немедленно отпустят. Далее…
— Постойте, — оборвал Федин перевод Фима. — В самом деле отпустят? Правда? Ничего больше не надо! Признаю себя виновным.
— Ни в коем случае, — всплеснула руками Мюллер. — Тогда на вас заведут запись. В следующий раз попадетесь — пойдете по сумме статей.
Фима сник. По сумме статей он не хотел.
— Второй путь — объявить себя невиновным. Тогда вас тоже сразу отпустят.
Фима приободрился.
— Знаете, меня это очень устраивает.
Мюллер укоризненно покачала головой.
— Не стыдно вам? Зачем тогда нанимать адвоката? Объявить себя невиновным может всякий дурак. Он потом несколько лет будет обивать пороги судов и топтаться по кабинетам. Обойдется в копеечку, помимо всего. Ваш разговор с переодетой сотрудницей полиции, разумеется, записывался. Я его прослушала. Попробуйте, докажите теперь свою невиновность.
— Да как же?! — загорячился Фима. — Что тут доказывать? Идиоту же ясно, что я ни черта не понял.
— Идиоту, может быть, и ясно. А американскому суду — нет. Ему, наоборот, будет ясно, что вы намеревались вступить в половую связь. За деньги. Еще и поторговались. В общем, есть третий путь. Признать себя виновным частично.
— Как это? — опешил Фима. — Как можно вступить в частичную половую связь?
Мюллер вздохнула.
— Американское правосудие — штука непростая, — поделилась профессиональным знанием она. — Вам надлежит отрицать, что собирались вступить. И признать, что виновны в оскорблении. Вы оскорбили сотрудницу полиции при исполнении.
— В каком смысле? Как это я ее оскорбил?
— Вы ее приняли за проститутку. Тем самым унизили ее женское достоинство. Нанесли моральный ущерб. Но — небольшой.
— Понял, — мало что понял Фима. — И что мне за это будет?
— Да так — сущие пустяки. Отделаетесь общественными работами.
Фима признал себя частично виновным. Две недели он махал метлой в Гарлеме на уборке улиц. Нажил мозоли. Научился без акцента произносить слова «фак» и «шит». И убедился в том, что слухи о гарлемской ксенофобии явно преувеличены.
Яша признал себя виновным. В дом для престарелых его доставили с комфортом на казенной машине. Еще на Яшу завели запись. Запись оказалась по счету одиннадцатой.
Гриша объявил себя невиновным. Об этом он долго потом сожалел. Судебные издержки обошлись Грише в цену доброй полусотни новых, с иголки, гробов.
Прошло время. На Брайтон-Бич мало что изменилось. В Фиминой жизни изменилось многое.
— Мальчик таки кончил на компьютер, — хвасталась соседям Фимина мама. — Он уже получил работу в банке. Теперь подумывает жениться. Представьте себе: на учительше. Конечно, не лучшая партия. Мог бы найти себе врачиху. Или, на худой конец, адвокатшу.
Февральский пятничный вечер на первый взгляд мало чем отличался от четвергового. Третьего дня Нью-Йорк на совесть засыпало снегом. Снегоуборочные машины смели его с проезжих частей на тротуары. Протоптанными в снегу обледенелыми тропами пробирались по тротуарам прохожие. Фима Ботинок спешил на свидание. Агния наконец-то рискнула пригласить его в гости и показать маме. Мама запаслась валидолом заранее.
Фима пересек Ошен-Вью. Заскользил дальше.