Боярыня Морозова - страница 32
Дуня, полистав жития, стала читать о святой равноапостольной Нине, просветительнице Грузии.
Жизнь святой была чудом. Ее отец Завулон приходился родственником великомученику Георгию, ее мать Сусанна – родная сестра иерусалимского патриарха Ювеналия. Того, что подарил вериги апостола Петра императрице Евдокии.
Дуня, уставая читать, показывала строчку, и дальше читала Федосья. Федосья уступала место у книги опять Дуне.
Прочитали, сидели удивленные, радостные.
– У нас теперь такая дивная заступница! – сказала Дуня. – Господь Бог Нине открыл место, где был сокрыт его хитон.
Федосья вздохнула.
– Жалко! Грузия уж очень далекая страна. Поклониться бы кресту из виноградной лозы.
– А как же это так, – удивлялась Дуня. – Богородица дала Нине крест во сне, а он и наяву – крест. Скажи, а мы с тобой могли бы стать, как Нина, равноапостольными?
Федосья молчала долго. Лицо у нее было хорошее, а глаза грустные.
– Если Богу будет угодно, Мария Ильинична станет царицей, а мы станем приезжими боярынями… Чтобы назваться равноапостольной, надо ехать на край земли, крестить народ в звериных шкурах, Евангелие этому народу принести, да чтоб на их языке.
Дуня обрадовалась вдруг.
– Получается, и в наши дни можно стать равноапостольным. Родится хороший человек, полюбит Христа больше себя самого и пойдет на край земли. А ведь будет такой человек. Наш, русский человек.
– Будет, – согласилась Федосья, осенила себя крестным знамением. – Свадьба уж скорее бы!
– А я дни не тороплю, – призналась Дуня. – И ночи не тороплю. Федосьюшка! Каждый день – это наша жизнь. А ночами теперь Святки. Луна по небу ходит тоже как невеста. Ненаглядная.
В воскресенье 16 января в Успенском соборе состоялось венчание Алексея Михайловича Романова с Марией Ильиничной Милославской.
Свадьбу не играли – свадьбу отслужили. Обошлись без музыки, без плясунов, без потешников, к великой душевной радости Стефана Вонифатьевича и ревнителей благочестия, но без пиров не обошлось.
В первый день своей радости государь был одет в тафтяную сорочку с ожерельем, в тафтяные червчатые порты. Пояс на нем был златокованый, шуба русская, крытая венецианским бархатом, малиновым да зеленым шелком, круги серебряные по шубе были велики, в них малые золотые круги с каменьями и жемчугом. Шапка на государе была червчатая, большая, новая, колпак большой, весь обнизан жемчугом и каменьями. Башмаки шиты волоченым золотом и серебром по червчатому сафьяну.
Марья Ильинична одета была тоже из Большой казны.
Пир шел шесть дней, и все эти дни царь и царица принимали подарки.
Ртищевы, старший, Михаил Алексеевич, постельничий, и сын его, Федор Михайлович, получили соболей из казны, чтоб на свадьбе ударить челом государю и благоверной царице. В свадебном действе им было отведено место не больно видное, но важное – стояли у мыльни царя.
Посаженым отцом конечно же был Борис Иванович Морозов, посаженой матерью – жена Глеба Ивановича Морозова, Авдотья Алексеевна. Сам Глеб Иванович с Ильей Даниловичем Милославским охраняли сенник, где помещалось брачное ложе.
С Милославскими ближних людей прибавилось, появились имена малознакомые. Предпоследним среди сверстанных на царской свадьбе стоял Прокопий Федорович Соковнин. Он был провожатым у саней царицы, а сын его, Федор, был предпоследним среди стольников-поезжан.
Через месяц после свадьбы Прокопий Федорович станет дворецким у царицы и будет сидеть за поставцом царицыного стола, отпускать яства.
Еще через два месяца получит чин окольничего.
Илья Данилович Милославский окольничего получил к свадьбе дочери, а через две недели, 2 февраля, его пожаловали в бояре.
Милославские были выходцами из Литвы. Некий дворянин Вячеслав Сигизмундович прибыл в Москву в свите Софьи Витовны, невесты великого князя Василия I, в 1390 году. Внук Вячеслава Терентий принял фамилию Милославский. Высоко Милославские не взлетали, но всегда были при деле. Дед Марии Ильиничны Данило Иванович служил воеводой в Верхотурье, а потом в Курске. Сам Илья Данилович до своего нечаянного счастья был стольником, наместником медынским, посланником в Константинополе, в Голландии, служил кравчим у знаменитейшего дьяка Посольского приказа Ивана Грамотина, с которым был в родстве.