Божественная комедия. Чистилище - страница 16
Ужасней зла не можем мы назвать,
>34 Как ближнего обида. Доходили
До этой цели ложью иногда.
Иль вред через насилье наносили
>37 И ближних обирали без стыда.
За этот грех нет в Небесах прощенья.
Обман – порок людей и был всегда
>40 Караем Богом он без сожаленья,
И каждый злой обманщик, каждый тать
Повержен в самый страшный Ад мученья,
>43 Куда не сходит Божья благодать.
Знай: в первый круг попали души мрака,
Виновные в насилье, но опять,
>46 Так как насилье может быть трояко,
То на три части делится тот круг,
С тройным различьем в грешниках, однако.
>49 Насилие людских сердец и рук
Бывает против ближних, против Бога
И против жизни собственной. Вокруг
>52 Увидишь ты таких пороков много:
Убийство, грабежей ночных позор.
Вот первый круг, где наказуют строго
>55 Насилье против ближних: гнусный вор,
Убийца злой, не пощадивший друга,
В вертепе том томятся с давних пор.
>58 А во втором подразделенье круга
Самоубийц и мотов скорбный ряд,
Всех посягнувших смело, без испуга,
>61 На жизнь свою, – их поглощает Ад —
Иль на свое богатство, достоянье,
И проливавших слез кровавых яд
>64 В те дни, когда любовь и ликованье
Должны бы были в сердце обитать…
А те преступно жалкие созданья,
>67 Что стали имя Бога отвергать,
Богохуля, природу оскорбляют,
Те в меньшем круге стали обитать.
>73 Грехи другого рода, и найти
Их можем мы в другом подземном круге.
Запомни те грехи и перечти:
>76 Грех сводничества, льстивости услуги,
Татьба, и святотатство, и подлог,
Ложь всякая, когда уж друг о друге
>79 Забыли люди думать, и порок
Для них стал всякой доблести заменой.
Есть грех еще – он страшен и жесток —
>82 Он – смерть любви: зовут его изменой.
В одной из самых низших адских сфер,
Где стало средоточие Вселенной,
>85 Где восседает грозный Люцифер,
Обречена измена вечной казни,
Чтоб казни той был памятен пример».
>88 «Учитель, – я сказал не без боязни, —
Ты верное понятие мне дал
О пропасти греха и неприязни,
>91 Но ты еще не все мне рассказал.
Я видел много грешников сраженных,
Которых страшный дождик бичевал,
>94 Толпу теней в болото погруженных,
Гонимых ветром, с скрежетом зубов,
Хулящих Небо, мрачных, исступленных,
>97 И я о них спросить тебя готов:
Когда над ними кара тяготеет,
То почему ж за мерзость их грехов
>100 В тот град, что постоянно пламенеет, —
Не заключили их?» Он отвечал:
«Ужель твой ум в безумии темнеет?
>103 Иль рассуждать ты здраво перестал?
Философа забыл ты наставленье{57},
Который так грехи подразделял:
>106 Невоздержанье, злобы прегрешенье
И скотобесье. Первый самый грех
Не столько оскорбляет Провиденье
>109 И потому слабей казнится всех
Других грехов. Когда поймешь ты это,
То ясно разгадаешь участь тех
>112 Погибших душ, отторженных от света,
Которых Бог карающий щадил
В сиянье бесконечного привета
>115 И в высшие круги их поместил,
Где легче казнь и где сносней мученья».
Невольного восторга я не скрыл:
>118 «Ты – солнце, возвращающее зренье!
Ответ твой каждый счастье мне несет,
И мне полезно самое сомненье,
>121 Как знание: я вижу в нем оплот…
Еще один вопрос мне разреши ты,
Который мне покоя не дает:
>124 За что пути к спасению закрыты
Мздоимцам? Вот что хочется мне знать…»
«Нас учит философия – пойми ты, —
>127 Что мы должны в природе уважать
Божественного разума начало
С его искусством; можно доказать
>130 По книгам, что искусство подражало
Природе всей: так робкий ученик,
Изведавший науку слишком мало,
>133 Копировать учителя привык.
Искусство от Небес родится тоже,
Как внук от деда. Двойственный родник —
>136 Искусства и природы – нам дороже
Всех родников, и в нем лишь почерпать,
В своей душе сомненья уничтожа,
>139 Мы можем жизнь и жизни благодать.
Мздоимец же идет другой дорогой.
Природу он лишь может презирать,
>142 В искусстве не находит школы строгой,
Нуждается в опоре он иной,
И грудь его полна другой тревогой.
>145 Однако в путь; иди теперь за мной.
На горизонте, вижу я, явилось
Сиянье знака Рыб, а в тьме ночной
>148 На западе почти уже скатилось
Созвездье Колесницы… Мрак глубок…
Вот яркая звезда на небе скрылась.
>151 А нам до спуска путь еще далек».
Песня двенадцатая
Данте и Вергилий спускаются в седьмой круг подземного Ада по отвесному обрыву, где на полуразрушенной скале находят чудовище – Минотавра. Вергилий смиряет его бешенство. Встреча с центаврами, из которых один – Несс делается проводником двух путников и указывает на кровавый поток, где грешники по степеням терпят кару за насилие.