Божественная смерть Джиреллы Мартигор - страница 10

— А он не особо с тобой откровенничал, да? — Цирюльник Нортон поцокал языком. — Упорное нежелание твоего дяди отказаться от этой практики только лишило его Ониксовой Кафедры — вот причина войны. Понимаешь? Массовой такой кровавой заварушки, и ради чего? Ничего. Лишь впустую растраченное драгоценное время. Да, церковь продолжает штамповать своих цепных ведьм, но королева вернулась в Диадему, и это церковникам ужасно усложнит процесс. Послушай он меня с самого начала…

— Да кто вы такой, чтобы столь возмутительно высказываться о его всемилости? — требовательно вопросила Джирелла.

— Я — личный цирюльник Черного Папы, следовательно, волен возмутительно высказываться о ком пожелаю, — самодовольно заявил он. — Служба, каковую тебе предстоит унаследовать, со всех сторон окружена льстивыми и коварными личностями, и мудрый властитель может извлечь пользу из своего острого орудия, коим является моя сметливость. Иными словами, приученный кот, вылавливающий всяких гадких жаб и змей подколодных. Мне хотелось бы думать, что ты усвоила урок, подвернувшийся по пути ко мне: растревожь чем нательное гнездо твоей маленькой подруженьки и тебя, и половину присутствующих в капелле искусали бы до смерти пчелы.

— Ектения… — Джирелла подтянула к груди колени и обхватила руками, стараясь унять дрожь. Случившееся — не кошмарный сон. Она закрыла глаза и отринула слабость Обманщика. Ектения вовсе не подруга. И никогда ею не была. Она — враг, наемная убийца, в чей злой умысел вмешалась Падшая матерь, дабы защитить своего избранного эмиссара. Джирелла оглянулась на цирюльника Нортона и спросила: — Ежели вы столь смекалисты в происходящем, то кто ее ко мне подослал? Они наверняка шпионили за мной еще в монастыре, до того, как его всемилость призвал меня… И наверняка знали о причине призыва, раз отправили Ектению в Диадему сразу вслед за мной.

— Уверен, пока мы тут разговариваем, агенты твоего дяди уже расследуют этот вопрос, однако сомневаюсь, что раскопают что-то убедительное. — Цирюльник Нортон пожал плечами. — Целесообразнее облечь тебя в броню, что обеспечит защиту на всем этапе коронации, чем тратить время на беспокойство, гадая, кто же там хочет твоей смерти. Все они хотят. Но как только придешь к власти, они сойдут с тропы покушений и пойдут более ухищренной тропкой лебезения. Таков порядок вещей.

— Но раз они собираются отступить сразу, как только я стану Черной Папессой, чего целую неделю выжидать коронации? — спросила Джирелла, обуреваемая праведным гневом, вызванным трусостью слуг Обманщика. Она б уважала их больше, если б и далее подсылали своих убийц, хоть весь период ее правления, а не уходили в подковерную борьбу.

— Это не просто бюрократия, уверяю тебя. — Цирюльник Нортон оперся о замшелый стол, на котором она сидела. — Формально, твоя коронация началась в тот самый момент, когда ты переступила порог этой комнаты. Опоздав, должен заметить, но в целости и сохранности, что главное, и худшая опасность уже миновала. Конечно, при условии, что о своей непорочности ты говорила правду.

— Что-что, простите? — ощетинилась Джирелла. Что это за намеки такие? Как она могла солгать его всемилости?

— Я удостоверяюсь ради твое же блага, — произнес он заговорщицки. — Если у тебя в прошлом имелись какие прегрешения, мы можем… прибегнуть к альтернативным мерам. Но если ты и впрямь не вкусила плотских утех, то придержемся традиции и подвергнем тебя Мытарству Эбенового призрака. Это решающее испытание на непорочность и вынести его способен лишь соответствующий священному сану первосвященника.

— Я с готовностью принимаю любые предложенные вами испытания. — надменно заявила Джирелла. — Я избрана Падшей Матерью, и бояться мне нечего.

— Ну что ж, еще поглядим, — сказал он со странноватой улыбочкой на устах. — Не следует подходить к сему мытарству с беспечностью, Джирелла. Ведь оно полностью изменит тебя, превратит из обычной девочки в… нечто иное. В храм божественного, как выразилась бы Цепь.

— Я готова.

— Опыт окажется не из приятных, — продолжал предупреждать цирюльник Нортон. — И если переживешь, уже не будешь полноценным человеком. Станешь невосприимчивой к любой известной смертному отраве, но зато каждая капля собственной крови ли, желчи ли, слюны или же мочи уподобится смертельному яду. Твое тело не потерпит плотской любви — ты останешься девственницей до конца своих дней.