Божественный Людвиг. Витгенштейн: Формы жизни - страница 7
Пауль Витгенштейн — старший на два года брат и товарищ по играм Людвига — был, как вспоминал сам Витгенштейн, его полной противоположностью. Это был типичный австрийский буржуа-аристократ, если так можно выразиться. Подтянутый, как струны его рояля, по-видимому, чрезвычайно тщеславный (гордыня и тщеславие — совершенно разные свойства: тщеславному человеку непременно нужен внешний успех; гордец может упиваться неуспехом). Для Пауля, как пишет Б. МакГиннесс, было важнее не то, чтобы его любили, а то, чтобы его уважали.
Пауль дебютировал как пианист-виртуоз в 1913 году. А через три года на фронте ему оторвало правую руку. Но это его не сломило. Он стал учиться играть одной левой рукой. Довоенная известность, с одной стороны, и экстравагантность ситуации, с другой — однорукий пианист — скорее способствовали его послевоенной карьере. Рихард Штраус и Морис Равель писали специально для Пауля Витгенштейна фортепианные произведения для левой руки. Например, знаменитый Концерт ре минор Равеля 1931 года. С ампутированной рукой Пауль занимался боксом.
Итак, после войны Пауль успешно продолжал карьеру концертирующего пианиста, но Людвиг осуждал его, считая, что публика приходит поглазеть на однорукого пианиста, а не слушать Равеля и Рихарда Штрауса. Да и сама манера игры Пауля раздражала Витгенштейна еще в юности. Однажды он рассказал Друри такой эпизод. Он находился в своей комнате на Аллеегассе, как вдруг в комнату ворвался Пауль с криком: «Я не могу играть, когда ты находишься в доме». Учитывая, что стены в Пале Витгенштейн были, скорее всего, толстыми и ничего не говорится о том, что комната Пауля была соседней, да он вообще мог играть на другом конце дома, на одном из легендарных девяти роялей, учитывая это, можно только удивляться той, как бы мы сейчас сказали, «тончайшей энергетике», которая была, по-видимому, свойственна обоим братьям. Недаром Витгенштейна считали потом не только создателем аналитической философии, но и великим мистиком XX века.
Люкерль
Людвиг Иосиф Иоганн Витгенштейн (детское прозвище — Люкерль или Люки) родился 26 апреля 1889 года. Этот мальчик, о котором через 100 лет будут писать тысячи статей и монографий (в 1989 году, как пишет Р. Монк, их насчитывалось 5868 [Monk 1990: xvii]), был слабого здоровья, чувствительный и робкий. В школе он был освобожден от занятий по гимнастике. До 14 лет его воспитывал дома целый штат учителей и нянек, но он был постоянно несчастлив. На него сильно подействовали суициды старших братьев, и он сам, по-видимому, всю жизнь страдал тяжелой эндогенной депрессией.
В поздние годы Витгенштейн рассматривал свое детство, подобно Святому Августину в «Исповеди», бичуя свои детские грехи и соблазны — лень, нетерпение, гордыню. Единственное, о чем он говорил с гордостью, это что он был окружен великой культурой Австро-Венгрии и впитывал ее.
Витгенштейн вспоминал:
…я был усердным и в то же время слабохарактерным ребенком. Очень рано в своей жизни я осознал величайшую силу характера моего брата Пауля. Когда он прибаливал и уже выздоравливал и его спрашивали, не хочет ли он еще полежать в постели, он спокойно отвечал, что уж лучше он еще полежит, в то время как я в тех же обстоятельствах отвечал (что было неправдой), что я хочу вставать, потому что боялся дурного мнения взрослых о себе [Monk 1990:35].
Когда мне было 8 или 9 лет, я пережил опыт, который если и не был решающим в моей будущей жизни, то, по крайней мере, был в духе моего характера той поры. Как это произошло, я не помню. Вижу лишь себя стоящим у двери и размышляющим: «Зачем люди говорят правду, когда врать гораздо выгоднее?». И я ничего не мог понять в этом [McGuinnes: 47].
В зрелые годы Витгенштейн был болезненно честным человеком. Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними — говорили древние. Природа истины — одна из важнейших проблем его главного произведения — «Логико-философского трактата».
Учился Людвиг плохо и не имел склонностей ни к каким предметам, кроме техники. В семь лет он сконструировал швейную машину из дерева и проволоки. Даже на фортепиано при всей его музыкальности ему было лень учиться. По-видимому, его занимало только то, что вызывало его непосредственный интерес, но не то, что от него требовали. Так, позже он самостоятельно научился играть на кларнете и умел совершенно удивительно свистеть — мог исполнить губами целое музыкальное произведение.