Божиею милостию, Мы, Императрица... - страница 13
Канцлер поднялся из кресла, перевёл взгляд на Сергея Александро-
вича, потом на Императрицу, затем начал неуверенным голосом:
- Государыня! Ежели Вашему Величеству будет угодно... Я уверен,
что Алексей Павлович сделает всё, чтобы оправдать Высочайшее дове-
рие!
- Вот и прекрасно, - отозвался Великий Князь, - раз уж бомбиста
удалось арестовать, необходимо принять все меры к розыскам возможных сообщников! И судить этого негодяя Карповича, и всенепременно вздёрнуть!
- Николай Павлович, распорядитесь подготовить указ и немедля пригласите ко мне Алексея Павловича. Я желаю с ним пообщаться, чтобы он уже сегодня приступил к своим новым обязанностям, - голос Императрицы стал спокойным, хотя иноземный акцент звучал очень отчётливо.
* * *
- Ты же сам желал стать министром внутренних дел, Алексей, так что же теперь киксишься? - обратился канцлер к брату, который сидел в кресле напротив и курил толстую гаванскую "vegueros", распространяя в кабинете приятный лавандовый аромат.
Граф Алексей Павлович Игнатьев выпустил несколько колец дыма и ответил:
- Стать министром именно сейчас, после злодейского убийства
предшественника - не самая хорошая перспектива. Ведь прекрасно понимаю, что мне досталось не самое хорошее наследство. Мой предшественник, да упокоит Господь его душу, пытался навести порядок в своей епархии, но действовал большей частью по старинке. Нет, брат, я твёрдо убеждён, что действовать нужно иначе, по-новому, а на это способны лишь молодые и дерзкие волки, типа того же Зубатова. Нам
давно уже пора снять белые перчатки, тут все методы хороши!
- Покойный Илларион Иванович не особо меня любил, - заметил канцлер, - но я не могу не признать, что буквально за год он хорошо перетасовал полицию.
Алексей Павлович поморщился, будто от зубной боли, на породистом лице, украшенном щегольскими усами, читалось недовольство, но он ответил:
- Вот в этом то и беда, что перетасовал... Только как ты колоду не
тасуй, десятка тузом никогда не станет. Власть напоминает мне мед-
ведя, сильного, большого, клыкастого, но которого со всех сторон
атакует осиный рой. Медведь ревёт, лапами размахивает, но от того, что убьёт он десяток ос, ничего не меняется, жалят они его и в хвост и
в гриву!
- Ты стал изъясняться так образно, что мне тяжело переварить твои слова, - усмехнулся канцлер. - Нельзя ли более понятно?
- Так я прямо говорю, что власть оказалась беспомощной и не может совладать с кучкой негодяев! А всё потому, что в новое время и действовать нужно по-новому! Возьмём того же Карповича, к примеру. Несомненно, что вздёрнут этого субчика, но разве можно успокаиваться на этом? Он уже признал, что бомбу изготовил не лично, а прибег к помощи иных лиц, но назвать этих лиц он категорически отказывается! И судебный следователь, аки младенец говорит, что он не в силах что-либо сделать. Ты же понимаешь, что Карпович взойдёт на эшафот, никого не выдав, а цепочка будет оборвана. И вот эти умельцы останутся безнаказанными, смогут и дальше снабжать новых бомбистов, а всё почему?
Николай Павлович поднялся из кресла и стал расхаживать по кабинету. Ворс роскошного хорасанского ковра делал его шаги бесшумными.
- Ты прав, Алёша, бесспорно прав... Мы чистим это гнойник, тратим силы, а рана не залечивается. Что же нам делать, господин ми-
нистр?
- А у меня есть кое-какие соображения, господин канцлер. У бом-
бистов, у революционеров, у них ведь нет никаких правил, они не признают никаких законов. А власть пытается бороться с ними, требуя соблюдения всех формальностей, придерживаясь каждой буквы и каждой запятой. Результаты такой неравной борьбы заранее предопределены. Политические преступники чувствуют себя так вольготно, что ряды революционеров множатся чуть ли не каждый день, и они ведь абсолютно нас не боятся! Я твёрдо уверен, что власть может победить бомбистов только в том случае, если мы изменим методы борьбы. И нам придётся вернуться к дыбе, образно говоря! Не желает Карпович назвать, кто ему приготовил бомбу - нужно его заставить!