Божий суд - страница 16
Воин приблизился к пленнику и шепнул:
- Тут подходил ко мне один… назвался твоим другом! Деньги немалые сулил, чтобы я устроил тебе побег. Да только как устроишь его? За дверью – еще два кольца охраны!
Охранник помолчал и со вздохом добавил:
- Предлагал с вами потом уйти. Да ведь я не то, что мой сменщик, эта голь перекатная. У меня жена, дети… - сказал он и подмигнул: - А крепко же ты его отделал!
- Что, уже и пожаловаться успел? – усмехнулся князь Илья.
- Да нет, и так видно! Но со мной ты можешь и отдохнуть. Кто-кто, а я в обиду тебя не дам! Только и ты потом, если даст Бог, все обойдется, не забудь меня своими щедротами. Ну, а если не обойдется, хоть кольчугу да шлем тогда на память о себе подари!
Князь Илья согласно кивнул и растянулся на полу во весь рост.
Теперь можно было и поспать, чтобы потом, собравшись с силами что-то придумать. А может и даже сделать! Но сон, как назло не шел к нему. И всякие мысли одолевали…
«У каждого своя правда… – думал он. - У игумена - своя. У Мстислава своя. У князя Бориса своя, хотя его правда больше похожа на кривду! И у охранника, чуть было не убившего меня - своя! И у меня тоже своя! Да даже у этого холопа, видно, и то она есть…»
Он покосился на все так же злорадно посматривавшего на него раба и не выдержал:
- Ну, а ты что на меня все так смотришь? Или я тоже тебе чем досадил, холоп?
- Досадил?!
Раб обжег пленника взглядом, в котором одновременно смешались ненависть, злоба и боль и свистящим голосом проговорил:
- Да до тебя никто не смел называть меня холопом! Я не о нынешнем дне, а о том, что было два года назад. Я был тогда гончаром и делал такие кувшины, что их ценили в самом Киеве! А некоторые купцы уверяли, что клеймо мое видели даже в Царьграде! Но ты однажды волком налетел на мою мастерскую, вихрем смешал всю мою жизнь, и, даже ни разу не поглядев на меня, приказал уводить в полон. Да что там меня – всю мою семью, всех соседей, весь град… И вот с тех пор я – холоп, раб. Как же мне после всего этого прикажешь смотреть на тебя?
Князь Илья не нашел, что ответить на это, и, отвернувшись к стене, сделал вид, что спит.
2
Одно было у него оправдание…
Дверь хлопнула раз… другой…
Ушедшего холопа сменила принесшая еду женщина. Она принялась убираться в порубе, снимать паутину с углов, смахивать с икон легким перышком пыль… И при этом тихо-тихо напевая:
Ах, весна, весна девичья,
Песней утренней зари
Ты придешь, и по обычаю,
Выйдут в поле косари.
Коси коса, пока роса,
Пока трава зеленая.
Терпи, краса, пока коса
Твоя не расплетенная!
Князь Илья положил кулак под щеку, чтобы лучше было слышать, но то, что было в песне дальше, чуть не заставило закрыть ладонью и второе ухо!
Ах, ты лето, лето бабье,
Ты пришло, да вот беда -
Половчанин срезал саблей
Мое счастье навсегда.
Женщина немного помолчала, словно глотая вместе со слезами свое горе, и опять запела:
Ах, ты осень, темны ночки,
Слезы звездные не трать:
Вырастут за зиму дочки,
И начнется все опять!
Коси коса, пока роса,
Пока трава зеленая.
Терпи, краса, пока коса
Твоя не расплетенная!
Князь Илья, не выдержав, резко повернулся и хрипло спросил:
- Что… и тут тоже я виноват?…
- Нет! – медленно покачала головой женщина. – Ты же ведь сам слышал – половцы…
- Но ведь и я приводил их на Русь! – пленник, забывшись, стукнул себя обожженной рукой в грудь и, застонав от боли, услышал:
- Не кори себя понапрасну. Тех привел с собой совсем другой князь. Добрый, хороший. Он пытался остановить поганых, не дать им совершить насилие в нашей веси. Но они кричали: «Мы умираем за Русь, но полон – наша добыча!» Муж мой вступился за меня, и они его – саблями, саблями…
Обхватив лицо ладонями, женщина выскочила из поруба.
- Баба! – с пренебрежением махнул ей рукой вслед охранник. – Чего с них взять? Ты бы все-таки хоть немного поспал, князь. Силы-то тебе еще могут понадобиться!