Брадобрей для Старика Хоттабыча - страница 10

стр.

– Он, наверное, был в шоке? Вы так долго шли друг к другу…

– В шоке Мартин был еще задолго до этого.

Яна мысленно вернулась в Чехию, в фешенебельный отель, куда Мартин перевёз ее с дочкой Евой из замка Карла, чтобы потом увезти в Россию. Накануне шли дожди, было пасмурно и зябко. А потом погода резко изменилась. Тучи унеслись вдаль, и показалось высокое, синее небо. Солнце било в распахнутые окна, а по стенам, отражаясь в стёклах, прыгали солнечные зайчики. Возвращаться в Россию они должны были на частном борту Мартина. Мартин не спускал дочку с рук и всё время поглядывал на Яну, было заметно, что он хочет с ней поговорить о чём-то серьёзном, но не знает, как начать. Наконец он не выдержал:

– Послушай… Я хочу кое о чём спросить тебя…

Яна повернулась к нему.

– Знаешь, я счастлив, что у меня такая чудесная дочурка, я просто на седьмом небе. Но я не понимаю, почему ты не сообщила мне о своей беременности.

– Что ты хочешь услышать? Правду?

– Конечно. Так почему?

– Если честно, Мартин, то я не была уверена, что это твой ребёнок.

– Понимаю. Но ведь теперь всё разрешилось?

– Да. Как только Карл показал результат теста, я словно обрела второе дыхание. У меня даже голова закружилась от счастья.

Мартин обнял ее.

– Я люблю тебя, Янка. И мне всё равно, кто отец ребёнка. Ева всегда была и будет только моей дочерью. Твоей и моей, понимаешь?

Яна прижалась к нему.

– Давай больше никогда-никогда не возвращаться к этому разговору, хорошо? Ева – твоя дочь, и это подтверждено документально, так что нам больше не о чем беспокоиться. – Она взяла со стола бокал шампанского и передала его Мартину. – Давай выпьем за нас. За наше будущее!

– И пусть оно будет безоблачным, как этот день! – добавил Мартин.

Яна подняла свой бокал, и они выпили.

В этот момент раздался стук в дверь.

– Войдите, – сказала Яна.

Дверь номера распахнулась – и на пороге возник Карл Штольберг.

Мартин и Яна молча уставились на князя. Тот прошёлся по номеру, словно внимательно рассматривая обстановку, и остановился перед диваном из мягкой кожи, на котором сидели Яна и Мартин.

– Чем обязан? – спросил Мартин.

Штольберг без лишних слов плюхнулся в кресло. Губы его скривились в недоброй ухмылке.

– Хорошо вам? Воркуете, голубки?

Сразу же стало понятно, что князь не в себе, что он крепко выпил и крайне возбуждён.

– Карл, в чем дело? Почему ты в таком виде? – недовольно спросила Яна и поставила бокал.

– А что в моём виде тебе не по нраву?

– Ты, кажется, нетрезв.

– Ну что ты! Я просто весел. Прости, что ворвался без приглашения. Какие вы красивые! Такая идеальная пара! Вам ведь все так говорят? Тебе, Яна, так идёт глубокий синий цвет. Платье – чудо! Твои большие голубые глаза словно два глубоких озера. А какая у тебя талия! Мартин, у тебя получается обхватить ее талию ладонями? У меня получалось. Эх, давно это было! Ты ее держишь и боишься сломать. А твоих пальцев касаются кончики ее роскошных длинных волос.

– Карл, прекрати! Что на тебя нашло? – Яне стало не по себе.

– На меня нашло много лет назад, ты не почувствовала? Я добивался, ждал, переживал, страдал… Кому до этого было дело? Сбитый лётчик. Был у тебя роман с чешским князем, и что? Был и был… Ты всегда так резко отталкивала меня, особенно, когда в твоей жизни появился Мартин. Но со мной всегда играла злую шутку девушка по имени Надежда. И когда ты пришла ко мне уничтоженная, измотанная, с токсикозом, в тяжёлом моральном расстройстве, я решил, что это награда за все мои страдания. Мне было всё равно, от кого у тебя ребёнок, главное, чтобы мы стали вместе жить. Но всё оказалось не так радужно. Ты пришла словно для того, чтобы поиздеваться надо мной. Живёшь со мной, а страдаешь по другому мужчине. И ничего, совсем ничего я не могу изменить, как бы ни старался. Конечно, я попытался взять себя в руки, я боялся за твою жизнь, за твоё здоровье. Я принял на тот момент единственно правильное решение. Но я ошибся, уступив тебя Мартину. О, как я ошибся! Ты ушла и унесла Еву. Вы покинули мой дом, но не покинули моё сердце. Я постоянно думаю о тебе, Яна, и, поверь, это очень больно…