Брак как произведение искусства - страница 10

Моя психоаналитическая деятельность может пониматься лишь как продолжение этой детской очевидности, которую нам посчастливилось воссоздать. Ведь разве не на найденном/созданном детстве Фрейд основывает свободную ассоциацию и связь перенос/контрперенос? Анализант побуждается к тому, чтобы заново пережить свое детство — как и события всей своей жизни, — и повзрослеть, постепенно становясь младенцем-ребенком-подростком-родителем и так далее, на кушетке аналитика.

И еще несколько слов о том глубоком влиянии, которое оказал тоталитарный коммунизм на мои детские воспоминания.

Попытавшись рассказать об освобождении женщин, я использовала провокационное выражение «женский гений» применительно к Арендт, Кляйн, Колетт. Это был призыв к каждому (каждой) развивать свое творческое начало для сопротивления — «против течения» — осуществляемой массификации: все «вместе» (женщины, геи, буржуазия, пролетарии), exit личность, мы забыли, что свобода склоняется в единственном числе. Имя Ханны Арендт сразу же всплыло в моей памяти как нечто само собой разумеющееся — я не могла не начать с автора книги «Истоки тоталитаризма» (имеющей три раздела: «Антисемитизм», «Империализм», «Тоталитаризм»). Мой отец умер за три месяца до падения Берлинской стены. Вследствие неудачно выполненного простого хирургического вмешательства — в то время в операционных вроде бы не хватало хирургических нитей… — мой отец был убит в больнице: на пожилых людях проводили опыты. Его как гражданина Болгарии было невозможно перевезти во Францию, между тем как после операции его состояние ухудшалось. Затем мне было сказано, что его нужно кремировать, а не похоронить в земле, поскольку на кладбище в Софии не осталось свободных участков и, вообще, могилы были зарезервированы для коммунистов во избежание скопления верующих — мой отец был ревностным православным христианином. На мое предложение заплатить за могилу иностранной валютой (долларами или франками), мне ответили, что это возможно, поскольку я обладала определенной известностью, но при условии, что предварительно я сама умру… И тогда мы с отцом будем похоронены вместе.

Ф.С.: А еще твой муж!..

Ю.К.: Наконец-то мир перевернул эту мрачную страницу своей истории: о ней упоминают с грустью, лишь досадуя по поводу Кубы и особенно Китая, хотя она продолжает отравлять, в той или иной степени, разные «потоки» левых партий, в частности французских, делая акцент на «достижения» и не воспринимая реформы… Однако развиваются и другие явления, направленные на автоматизацию человечества. Гиперподключенность, виртуальность, оцифровывание памяти человечества, генетика, экологически чистые продукты и нанотехнологии, робототехника и так далее: ни одно поколение до нас не пережило столь стремительных и глубоких изменений — с помощью новых технологий модифицируются репродуктивные процессы, восстанавливаются органы, увеличивается продолжительность жизни; все меняется: состав семей, отношения между полами, само понятие половой идентичности, отношение к письму, к книге, к слову… У этих возможностей и скоростей есть и своя изнанка. «Элементы языка», электронные письма, СМС-сообщения, блоги и твиты создают видимость нового счастья — счастья одиночества, гиперподключенного к так называемому виртуальному сообществу. У Сети нет ни внутренней, ни наружной стороны, ее можно использовать в каких угодно целях: консьюмеризм, порнография, всевозможная агитация, «социальные» сети, общественное возмущение, радикализация и даже обезглавливание людей — все пускается в ход, чтобы вас приманить и вами манипулировать… Понимаете? Вам кажется, что вы существуете, но вы уже не существуете, «вас» больше нет, все колеблется, интернетизируется, распадается…

Тем не менее я не разделяю меланхолию тех, кто заявляет о скором конце мира, который с такой охотой покорился технике, Интернету, фанатизму. Наоборот. Мне ближе точка зрения Колетт: «Мне всегда по силам возродиться». Расчет на возможность начать все заново укореняется в европейском континенте, к которому я ощущаю свою принадлежность с момента переезда из Софии в Париж, и еще в большей степени — с тех пор, как объехала весь мир от Нью-Йорка до Пекина, от Буэнос-Айреса до Бергена, постоянно возвращаясь… в Париж!