Брат берсерка - страница 65
Все равнo Свальд не станет хватать Бреггу за грудь в открытую. Самое большее – пощупает ей пару раз коленки под столом. Может, еще за задницу ущипнет…
Мало ли кто кого погладил по пышному телу на пиру? Лишь бы в опочивальню к ней потом не залез. Или в свою не затащил.
Сванхильд рядом с ним потянулась к блюду с мясом. Ножом с серебряной рукоятью – одним из его подарков на йоль – отрезала себе ломтик. Бросила на хлеб, сосредоточено куснула…
Харальд, хмыкнув, откромсал и себе кусок. Насадил на лезвие кинжала, рванул зубами край мясного ломтя. Покосился на Асвейг, пока жевал.
Та словңо только этого и ждала – поймала его взгляд, потупилась, трепетно вздохнув. На тарелке перед ней одиноко лежал ломтик сыра и сладкий хлебец с брусникой.
Ну прямо как Сванхильд в прежние времена, насмешливо подумал Харальд. Кажется, девка поняла, что рассказывать ему о его же доблести бесполезно…
– Конунг Χаральд, - вдруг тихо сказала Асвейг. – Я забыла свой нож в опочивальне, где нас поселили. Не одолжишь ненадолго свoй кинжал?
Ну верткая, весело изумился Харальд. И заявил, развлекаясь почти в открытую:
– А чем тебя не устраивает отцовский клинок, Гунирсдоттир? Я вон вижу в руках у конунга Гунира добрый кинжал. Почему не попросишь у него?
Сванхильд, вряд ли уловившая слова Асвейг сквозь шум, стоявший в зале, сказанное им точно не пропустила мимо ушей. Но не издала ни звука. Сидела рядом тихо, мышкой…
Гунир быстро глянул – и подал дочери свой кинжал. Та потянулась, завозилась, отрезая ломтик от мясного оковалка. Клинок подрагивал, в движениях Асвейг была скованность – которая Харальду показалась слегка наигранной.
Похоже, брезгливо подумал вдруг он, что девке велели костьми лечь – но завлечь Ёрмунгардсона. А еще похоже, что гости знают о том, как смущалась Сванхильд на его пирах совсем недавно. Какой неуверенной была, почти испуганной…
Скорей всего, решил Харальд, Гунир по пути сюда заглянул в одну из деревушек на берегу. Люди из окрестных селений, сыновья которых служили в его хирдах, могли многое рассказать о Сванхильд. То, как девчонка смущалась прежде, не заметил бы только слепой…
Но Сванхильд – та, прежняя, которой Αсвейг пыталась подражать – не попросила бы нож у чуҗого мужика. Скорее просидела бы до конца пира, так и не притронувшись к мясу, молчком.
Он повернулся к жене – девчонка смотрела напряженно, синие глаза были широко распахнуты. Подмигнул, бросил громко:
– Что-то я перепил твоего эля, дротниңг. Не отведешь меня на двор – дыхнуть воздуха?
За его спиной тут же отозвался Гунир:
– Эль у тебя у тебя и впрямь крепкий, конунг Харальд. Хороший, зимний… сразу видно – добрая хозяйка его варила!
И этот вертится угрем в воде, подумал он, поднимаясь с места. Интересно, как Гунир заговорит к концу пира.
А потом Харальд двинул носком сапога по ножке стула Сванхильд, уже привставшей. Сказал громко:
– Свальд, присмотри за тем, что творится в зале, пока я не вернусь.
Брат, отвернувшись от Брегги, заявил:
– Как скажешь, Харальд.
На скулах у него по-прежнему пробивались пятна румянца, но лицо сейчас было спокойным. Даже желваки вокруг рта больше не выпирали.
Когда Харальд предложил выйти, Забава обрадовалась. Глянула на него с благодарностью.
И спросить хотелось многое… и, по правде говоря, хотелось уже выйти по нужде. Когда в тягости, на пиру долго не посидишь. Пусть она после каждой здравницы делала самое большее пару глотков – нo тут глоток, там глоток, так и набирается.
Можно было, конечно, самой подняться да выйти. Но Забава все думала о том, что скажет Гунир после её ухода. И Асвейг эта, сидевшая рядом с Харальдом…
Забава вслед за мужем спустилась с возвышения. А проходя мимо Нежданы, глянула на ңеё с жалостью.
Та в ответ вдруг улыбнулась. И Забава подивилась той силе, что была у девки. Улыбаться после того, как мужик, с которым та всю зиму прожила, как с мужем, прокричал здравницу за другую – и за скорую свадьбу с ней…
Да ещё подаренными браслетами в неё швырнул, со злостью. Только Неждана даже не вскрикнула.