Братья Бельские - страница 37

На оккупированных нацистами территориях Советского Союза было убито огромное количество местных евреев — по некоторым подсчетам, более миллиона. Но нацистским убийцам этого было мало — они стремились ускорить темпы уничтожения, массовые казни не прекращались.

Красная армия героически защищала Москву и Ленинград, но не смогла выполнить приказы Сталина о контрнаступлениях — все они провалились, исчерпав и без того истощенные ресурсы. Советский диктатор показал себя слабым военачальником. К лету 1942 года Гитлер почувствовал себя более уверенно. В июле немцы нацелились на Сталинград, город на Волге в двух тысячах километров от Берлина. Наступление началось в конце августа, когда шестьсот боевых самолетов несколько дней бомбили город, уничтожив около сорока тысяч жителей. Немцы рассчитывали на легкую победу, но бойцы Красной армии стояли насмерть. Атаки с земли и с воздуха продолжались весь сентябрь, большинство домов было разрушено снарядами. Фашисты уже предвкушали, как пройдут по улицам города, названного в честь советского вождя.

Тем временем братья Бельские продолжали свою войну. Быстрое укрупнение отряда привело к изменению его структуры. Он был разбит на небольшие группы, каждая из которых имела собственную задачу: добывание пропитания, акции против немцев и полицаев, вывод евреев из гетто в лес. «Лучше я спасу одну старушку еврейку, чем убью десять вражеских солдат», — любил повторять Тувья. Зусь и Асаэль предпочитали помалкивать — днем и ночью оба думали только об уничтожении немцев.

Асаэль выделялся среди неискушенных в военном деле бойцов. Он всегда первым шел навстречу опасности — например, заходил в незнакомые крестьянские дома. При этом он был скромен и добр, и все партизаны видели в нем товарища. Если Тувью уважали и почитали, то Асаэль был любим. Неистовый Зусь выглядел весьма эффектно в сравнении с тихим Асаэлем. Его лихая самоуверенность была заразительна, и многие хотели быть на него похожими. Зусь носил свой пистолет напоказ, заткнув его за пояс. У него не было ни врожденного благородства Тувьи, ни мягкости Асаэля. Но никому лучше него не удавались разведывательные операции, к тому же он отлично ориентировался в лесу и мог с завязанными глазами вывести людей в нужное место. Благодаря этому качеству Зусь спас множество жизней.

Одним из руководителей отряда стал и бежавший из Новогрудка бывший офицер польской армии Лазарь Мальбин, потерявший в бойне 7 августа 1942 года пятерых своих родственников, и среди них двух дочерей семи и одиннадцати лет. Коренастый сорокаоднолетний заика, он не был склонен к разговорам, но зато хорошо знал военное дело и, по словам Тувьи, «не ведал, что такое страх». Мальбин стал начальником штаба вместо Песаха Фридберга, который, в свою очередь, занял пост главного партизанского интенданта, ведавшего хранением и распределением провизии и боеприпасов. Мальбин идеально подходил для планирования боевых операций.

Молодые евреи, прибывавшие в отряд, быстро привыкали к партизанской жизни. Они уверенно разгуливали по лагерю, от них почти всегда пахло самогоном, добытым у крестьян, и переговаривались они между собой на грубом жаргоне. «Они были грубы, — рассказывала Сулья Рубин, которой было восемнадцать лет, когда она пришла в лагерь. — И поначалу к этому было непросто привыкнуть, потому что это было мало похоже на родительский дом».

Однако и в этих условиях, когда грубость нравов, казалось бы, неизбежно становилась нормой, юноши и девушки влюблялись друг в друга. К тому же многие женщины понимали, что у них будет больше шансов выжить, если они будут близки с молодыми бойцами. Впрочем, несколько партизанских «браков» оказались столь прочными, что сохранились и после войны.

Реальность войны была такова, что «люди действия» ценились в отряде гораздо выше, чем нахлебники, не способные держать оружие, — и не важно, что Тувья все время говорил о необходимости защищать наиболее слабых евреев. Таких презрительно называли «мальбушим», что в переводе с иврита означает «тряпки», и сравнивали их полезность с изношенными штанами. «Бойцы были недовольны, когда в отряде появлялись старики, больные или дети, — утверждала Лилка Тиктин, сбежавшая из Лидского гетто вместе со своим отцом, мачехой и сводным братом. — Партизаны говорили: „Зачем они нам? Они нам не нужны“».