Братья Бельские - страница 62

Тем не менее они решили бежать — причем обязательно в дождь, когда больше шансов уйти незамеченными. В воскресенье, 26 сентября, разразилась гроза, и стало ясно: день настал. Электрик Раковский обесточил прожектора, все было сделано так, будто случилась обычная неполадка, в то время как в туннеле оставался свет.

«Мы выстроились в длинную вереницу, — писал Каган в своих мемуарах. — Было очень тихо, и в полумраке лица были едва различимы. Я думал о своей семье… Мое единственное желание состояло в том, чтобы не достаться врагу живым».

Общее количество беглецов составило почти 240 человек. В гетто остались одни старики. «Дети, вы бегите, — сказал один из них. — А мне незачем бежать».

Каган уходил одним из последних. Когда он собирался спуститься в туннель, раздались выстрелы. «Для меня и речи не могло быть о том, чтобы остаться, — писал он. — Когда я выбрался из туннеля, вокруг свистели пули».

— Дождь лил как из ведра, и грохотал гром, — вспоминала Рая Кушнер. — Мы выбрались из туннеля. Все бросились бежать кто куда. Инстинкт самосохранения заставлял людей разбегаться, вместо того чтобы держаться вместе. Мы начали терять друг друга.

Некоторые, перепутав направление, побежали к забору гетто и были убиты охранниками, которые, вероятно, подумали, что это напали партизаны. Всего погибло около девяноста человек, среди них был и Берл Йоселович.

Тем же вечером полицейские обыскали бараки, но не нашли там ни одной живой души. Десять евреев, которые остались, попрятались в подвалах. На следующий день после побега немцы вывезли из мастерских инструменты и станки. Потом в гетто хлынули любопытствующие, чтобы собственными глазами увидеть место невероятного исхода евреев.

Те евреи, которым удалось бежать, блуждали по сельской местности в поисках еды и укрытия. Соню Ошман и некоторых других приютил пожилой белорус.

— Я знаю, что вы сбежали из гетто, — сказал он. — Не бойтесь. Я вам помогу.

Каган и еще один мальчик провели на ногах несколько дней, прежде чем наткнулись на партизан из отряда имени Орджоникидзе. Вскоре они уже были на пути к «семейному» лагерю Бельских.

Эли Беркович, один из первых прокладчиков туннеля, и несколько его родственников не один день блуждали по лесу, пока не набрели на дом Константина Козловского, связного братьев Бельских. Он дал им хлеба и приютил их, а затем показал дорогу в лагерь Бельских.

Первая ночь Рош-а-Шана выпала на 30 сентября, а самый священный день в еврейском календаре, Йом Кипур, Судный день, — на 9 октября 1943 года. Правда, большей части населения лагеря Бельских было не до праздников. Их гораздо больше волновал вопрос элементарного выживания. Они роптали на Бога: где был милосердный Создатель, когда нацисты их убивали?

Для других же еврейские праздники имели символический смысл. Они считали важным перед угрозой уничтожения подтвердить свою причастность к еврейству.

Накануне Йом Кипура несколько молодых мужчин и женщин из группы Тувьи устроились в крестьянском доме, чтобы приготовить традиционную праздничную трапезу, которая предваряет само торжество (и суточный пост Йом Кипура, начинающийся на закате дня и длящийся около суток). Трапеза была скромной — она состояла из вареной курицы и картофеля.

— Я помню, что было очень холодно, — вспоминала Рая Каплинская, на ее долю выпала роль поварихи. — Небо было ясное, а на нем — большие, большие звезды.

Кто-то предложил, чтобы они все прочитали «Кол Нидрей», молитву, которая открывает службу, возвещая о наступлении праздника. Кантор в синагоге грустно поет ее, повторяя слова на арамейском языке три раза, каждый раз с большим чувством.

— Слов мы не помнили, — рассказывала Рая. — Но все знали мелодию… Я помню, как смотрела на деревья. Казалось, они пели вместе с нами.

На базе, устроенной Исраэлем Кесслером в Налибокской пуще, один из членов группы, обладавший певческим голосом, во время чтения «Кол Нидрей» надевал талес и замещал кантора.

У четырех десятков бойцов из отряда имени Орджоникидзе не было возможности отметить праздник, во время которого евреям предписано воздержание от еды, питья, мытья, ношения кожаной обуви и сексуальных отношений. Они решили заменить празднование засадой на немцев на шоссе Новогрудок-Лида. Но, увы, в этот день по дороге никто не проехал…