Бремя учеников - страница 3
Троица в сером, в конце концов, о чем-то договорилась, развернулась и неторопливо двинулась в сторону очереди. На полшага впереди группы с дистанционным спирт - индикатором наперевес горделиво вышагивал высокий плечистый старшина. На его широком в крупных оспинах лице словно маска застыла легкая и немного высокомерная улыбка. Старшина явно предвкушал предстоящее развлечение.
Первой жертвой облавы оказался хлипкий понурый мужичонка в черной поношенной куртке, мятых серых брюках и стоптанных, давно нечищеных туфлях. Едва патруль поравнялся с ним, спирт - индикатор радостно застрекотал и плотоядно замигал своим единственным красным глазом. Старшина тут же одним профессионально отработанным и мощным движением руки ухватил мужика за шиворот, выдернул из очереди и развернул лицом к себе.
- Та-ак, - его оценивающий взгляд скользнул по фигуре жертвы. - Ты когда принимал в последний раз, родной мой?
- Товарищ старшина, - мужичонка принялся нервно облизывать губы, - я только лекарство пил... Честное слово, только лекарство. Вот...
Он полез куда-то во внутренний карман своей куртки и вытащил стеклянный флакончик с "Корвалолом":
- Сердце пошаливает... Врач вот прописал... Три раза в день...
- Ну, ты мне только тут не звезди, понял? Больные у нас за пойлом не стоят. Больные у нас в койках лежат. В окружении, тля, любящих детей и внуков. Или ты без ста грамм с утреца загнешься, а? - старшина зло сплюнул себе под ноги прямо на асфальт и сказал в висевшую у него на нагрудном ремне портативную рацию:
- Первый, я - седьмой. Коля, высылай фургончик.
Рация что-то одобрительно крякнула в ответ. Лицо извлеченного из очереди мужика сделалось мертвенно белым:
- Товарищ старшина, я ж не себе... У племяша юбилей. Десять лет свадьбы. Я...
- Разберемся, - старшина отмахнулся от него, как от назойливой мухи. - Если не брешешь, отпустим...
Он щелкнул пальцами и стоявший рядом с ним востроносый сержант молниеносно вогнал иглу парализатора в левое плечо все еще что-то бормотавшего себе под нос мужика. Старик дернулся, выгнулся вперед дугой и, коротко и жалобно всхлипнув, повалился кулем прямо на мокрый асфальт. Третий милиционер, тоже с сержантскими нашивками на погонах и коротким копьем парализатора в руках, брезгливо пнул упавшего в живот носком лакированного сапога и озабоченно заметил:
- Бледноватый он какой-то... Слышь, Федорыч, как бы этот хмырь и впрямь не загнулся...
- Жить захочет - не помрет, - жизнерадостно изрек старшина и громко захохотал, неестественно широко растянув губы. Зубы у него оказались крупные и желтые. - А чтоб не отдал концы, мы ему для пары сейчас боевую подругу подберем! Пусть папашке сопли повытирает!
Взгляд старшины скользнул вдоль очереди и остановился на невзрачной и аккуратной старушке в клетчатом пальтишке и сером теплом платке:
- Ну-ка, мамаша, предъявляй свои документики.
Бабка всполошено встрепенулась, вытащила откуда-то из недр своей хозяйственной сумки красную и засаленную серпасто-молоткастую книжечку и молча протянула ее старшине. Он длинным ногтем на мизинце подцепил обложку и раскрыл паспорт:
- Та-ак... Марьина Авдотья Прохоровна... Отстойница, а?
- Господь с тобой, сынок, - бабка испугано шарахнулась от него. - Себе я беру, вот тебе крест - себе!
- Какой еще Господь? Какой крест? Ты чё? - серо-стальные глаза старшины хищно сузились. - Публичное отправление религиозных обрядов проводишь, мать твою налево? Ну-ка, топай к дедуле. Сейчас поедем с тобой в отделение разбираться...
- Сыночек, - по морщинистым щекам бабки поползли мелкие бисеринки слез, - прости ты дуру старую. Ну, невзначай вырвалось... Я ж неверующая... У меня и медали есть, сыночек...