Бриг "Меркурий" - страница 7

Джонатан поставил перед ней кружку дымящегося чая и выразительно вздохнул. Если другие представители рода человеческого объяснялись друг с другом посредством слов, её помощник общался с миром при помощи вздохов. Никто из её знакомых не умел выражать так полно свои чувства - грусть, неудовольствие, радость или удивление - посредством выдыхания воздуха.

Александра сжалилась.

- Мне не удалось посмотреть французскую коллекцию, - лаконично пояснила она.

- Почему? Вы опять опоздали? - воскликнул её помощник.

- Нет, - ответила она с легкой обидой. - Просто княгиня Оболенская оказалась очень пожилой и забывчивой особой. Она отбыла в Монако, забыв о нашей встрече и не предупредив о ней своёго секретаря.

- Но картины-то в доме остались?

- Опять не угадал. Картины сданы в банк на хранение.

- Как-то все это непонятно, - задумчиво протянул Джонатан. - Может быть, вы что-то перепутали? Можно мне посмотреть её письмо?

Александре его неожиданная настойчивость показалась странной, и отвечать она не стала. Вместо этого повернулась к компьютеру, давая понять, что разговор окончен. Потом вдруг вспомнила:

- Мне кто-нибудь звонил?

- Да, опять звонила леди Джейн по поводу Репина.

- Ну и что она хотела?

- Просила, чтобы вы ещё раз все проверили и послали работу в «Пенаты», музей Репина, на экспертизу.

- Не буду я ничего проверять и посылать никому ничего не буду. Еще не хватало позориться перед Кириллиной, крупнейшим экспертом по Репину, с этакой ерундой.

Джонатан вздохнул, выражая согласие с её решением.

- А почему вы так уверены, что это не Репин? - отважился он на вопрос.

Александра оторвалась от компьютера и взглянула на своёго ассистента:

- Потому что это очень медленный рисунок, Джонатан. Ритм не репинский.

- Разве у рисунков есть ритм?

- У всего на свете есть ритм.

- Но я не понимаю. Объясните мне, пожалуйста, Александра, что вы имеете в виду.

Пришла очередь вздыхать ей.

- Когда ты расписываешься, Джонатан, ты делаешь это быстро, не задумываясь, одним росчерком пера. Теперь попробуй скопировать чью-нибудь подпись - ты будешь медленно-медленно выводить букву за буквой, то и дело сверяясь с оригиналом. Рука деревенеет, и буквы выходят напряженные и угловатые. То же самое и в живописи. И в графике. У подделки всегда очень медленный ритм. Понятно?

- Понятно… Но леди Джейн говорит, что «Вайт» готов взять её на продажу, - тихо сказал он.

Александра пожала плечами, отвернулась и стала смотреть в окно - самое прекрасное, что было в её офисе. Оно выходило на сквер, в котором росли могучие старые каштаны, окутанные облаками листвы. Она встала и подошла к самому подоконнику. В августовском мареве все как будто слилось в единый мечтательный силуэт, и тогда неторопливо в сгущающихся сумерках в сквер торжественно вплыл двухмачтовый бриг, трепеща восемью парусами на ветру…

Шестнадцать гребцов, по восемь вдоль каждого борта, дружно налегали на весла, и, повинуясь их спорым движениям, старый бриг, скрипя боками из крымского дуба, медленно приближался к её окну. И поясная фигура хитреца Меркурия, гордо поместившегося на носу, раздвигала крыльями шлема тяжелые ветки, и древние деревья сквера в изумлении отступали, давали дорогу, сами превращались в призраки и плескались, словно волны, по бортам.

Там, на палубе с низкой посадкой, среди прочих офицеров, матросов, юнг, барабанщиков и флейтиста на капитанском мостике стоял её тезка Александр, и было ему двадцать восемь лет.

- Александра, Александра, - будто издалека настойчиво позвал её ассистент. - Уже без двадцати пять. Вы опаздываете на встречу.

Она очнулась и заспешила вниз.

Ненужная встреча

Александра медленно повернула массивную ручку тяжелой дубовой двери переговорной комнаты - и застыла на пороге. Одного взгляда на эту «пару» ей было достаточно. Высокий худой старик в темно-синем блейзере, застегнутом на все медно- блестящие пуговицы, стоял посередине комнаты, чуть расставив ноги и заложив в карманы руки со слегка оттопыренными большими пальцами. На загорелом лице его легко читалось столь знакомое ей выражение гордости обладания; самодовольство сияло в его улыбке, в складках морщин, отражаясь в начищенных пуговицах. Предмет его гордости - девушка, почти подросток, в белой легкой блузе, с нехорошим, слишком темным загаром - разместилась у окна.