Бригада - страница 18
У Эндрю перехватило дыхание, он не находил слов.
— Друзья мои…
Эндрю с удивлением увидел, как со своего места поднимается митрополит Касмар. Все русские с благоговением опустили глаза, и даже римляне смотрели на него уважительно.
— Сражайтесь насмерть. Орда есть воплощение дьявола, и мы должны от них защищаться. Нет смысла сейчас обсуждать, как и почему мы объединились против бантагов. Надеюсь, вы не забыли, как наших сыновей и дочерей уводили в рабских цепях или, что еще ужаснее, для совершения своего кровожадного ритуала. Более того, я хочу заявить от имени Церкви: эта война — благое дело. Мы должны не только спастись сами, но и спасти тех, кто сейчас страдает под гнетом рабства.
Калин, хранивший почтительное молчание, кивнул:
— Я не могу идти против своей Церкви и против тебя, Эндрю Кин, ведь ты подружился со мной, еще когда я был простым крестьянином при дворе боярина Ивора. Я отдам материалы переговоров Гейтсу.
Он взглянул на Марка, который тоже согласно кивнул.
Эндрю облегченно вздохнул. Кризиса, по крайней мере на время, удалось избежать.
— Я думаю, нам необходим перерыв, — сказал Эндрю. — Давайте соберемся через полчаса.
Не сказав больше ни слова, он покинул комнату и вышел на ступеньки дворца.
— Эндрю?
Увидев Кэтлин, он улыбнулся. Она подошла ближе и обняла его одной рукой за талию.
— Я не ожидала, что все так обернется.
— Слухи стали расползаться еще пару недель назад, и я решил расставить все точки над «1» прежде, чем начнется следующий бой.
— Ты считаешь, все уладилось?
Эндрю кивнул и сделал глубокий вдох, морозная свежесть воздуха напомнила ему о родном доме в Мэне.
— Зажги мне сигару, — попросил он жену.
Кэтлин достала из его нагрудного кармана сигару, повернулась спиной к ветру, зажгла спичку, и сигара задымилась. Эндрю улыбнулся. В этом действии было что-то необъяснимо трогательное, что всегда его привлекало. Он заглянул в ее зеленые глаза, и ему как никогда захотелось, чтобы они оказались наедине, прогулялись по заснеженным улицам и вернулись в теплую уютную комнату с камином, в котором приветливо потрескивали бы дрова.
— Ты поставил меня в неловкое положение, Эндрю Кин.
Эндрю собрался с духом и обернулся навстречу приближавшемуся к ним Калину.
— Сэр?
— Совершенно не обязательно было разоблачать меня перед Марком.
— Вас это рассердило?
— Да, черт побери.
— Во-первых, мистер президент, почему вы не посвятили меня в ход переговоров?
— Ты уязвлен, что я посягаю на твою власть? Мы, русские, развиваемся и не можем всегда подчиняться янки.
— Дело не в этом, мистер президент. Я подумал, что вы могли бы поделиться со мной по-дружески, а не как президент с командующим армией.
Калин немного смягчился:
— Прости меня, Эндрю, но давление со стороны конгрессменов, желающих прекращения войны, растет. Эта информация еще не дошла до масс, но ждать осталось недолго. Возможно даже, имеет место коррупция.
— У вас есть доказательства? Если Гейтс опубликует эти сведения, ветераны разорвут в клочья конгрессменов, взявших проклятые бантагские деньги.
— Доказательств нет, но подобные слухи доходят до меня постоянно. Такое у нас правительство.
— Но если эти слухи проникнут в армию перед началом кампании, они могут деморализовать солдат. Русские и римляне всегда сражались бок о бок. Политика смешанного командования и объединения отрядов разных национальностей в один корпус благоприятствовала сплочению наших государств — по крайней мере, мне хочется в это верить.
— Некоторым подобная политика также не по душе.
— Я знаю. Но если мы хотим победить, мы должны держаться вместе. Мы должны быть объединенной Республикой, а не союзом самостоятельных государств.
— Но почему ты не поговорил со мной наедине? Зачем ты затеял этот разговор при Марке?
— Потому что мы живем в Республике. Если бы я стал говорить только с тобой, это было бы несправедливо по отношению к римлянам. Поэтому мне пришлось ставить в неловкое положение вас обоих.
— У тебя это неплохо получилось, — вздохнул Калин.
— А теперь, сэр, я думаю, вам с Марком надо встретиться наедине, все обсудить, выпить по стаканчику и пожать друг другу руки. Потому что если мы не будем воевать вместе, мы обречены.