Бриллиант из крокодиловых слез - страница 12

Тощий тип решительно шагнул к двери Катиной квартиры.

Услышав звонок, Катерина в первую минуту вообразила, что приехали из больницы, чтобы сообщить ей что-то ужасное о муже. Ноги у нее отнялись, а сама она застыла на месте и схватилась за сердце.

Правда, в следующую минуту до нее дошло, что это маловероятно. Из больницы никто так просто не приедет, в крайнем случае ей просто позвонили бы, а там, за дверью, наверняка не кто иной как Ирка Снегирева, которая обещала приехать для моральной поддержки.

Катя вздохнула, потрясла головой и бросилась к двери.

– Сейчас, Ирка, одну секунду! Я уже открываю!

Однако на пороге оказалась вовсе не Ирина. Там стояли двое странных мужчин, слегка напоминающих пару клоунов – толстый и тощий, большой и маленький. Только в отличие от цирковых клоунов эти двое не вызывали улыбку, а скорее пугали.

– Здрасте. – Катерина с удивлением разглядывала незнакомцев. – А вы к кому?

– К вам, – ответил тощий тип с нездоровым морщинистым лицом. Сейчас он попытался изобразить на этом лице дружелюбную улыбку, но улыбка явно не получалась – выходил больше волчий оскал.

– Горгаз, – выпалил толстяк и немедленно вытащил из кармана большой несвежий платок, чтобы вытереть лоснящуюся шею. – То есть Горэнерго, – поправился он и стыдливо спрятал платок обратно.

– Ничего не понимаю. – Катерина переводила взгляд с одного на другого. – Так Горгаз или Горэнерго?

– А у нас такая работа, – зачастил тощий, неприятно шмыгая носом и тесня Катерину от двери, – мы и от Горгаза ходим, и от Горэнерго. А иногда даже от санэпидемнадзора… К вам вчера товарищ наш не заходил – плотный такой, волосы курчавые?

– Товарищ? – захлопала ресницами Катя. – Какой товарищ? Извините, я все-таки не понимаю.

– И не надо, – задушевно пропел тощий и почти просочился в квартиру, – мы вам сейчас все объясним и документы покажем… Только что же это мы на площадке разговариваем? Давайте зайдем к вам, посидим. Может, вы нам чаю нальете или хотя бы водички?..

– Без газа, – вставил толстяк.

– У меня нет без газа, – неуверенно протянула Катя, понемногу отступая перед незнакомцами. – С газом тоже нет. А чаю могу вам налить…

– Очень хорошо, – тощий не переставал сверлить Катю глазами, – чай даже лучше. Чай – это очень полезно!..

Вдруг за спиной у незнакомцев прогремело:

– Руки вверх! Полиция! Вы окружены!

Толстяк испуганно ойкнул и стрелой помчался к лестнице. Тощий напарник припустил следом.

Катерина захлопала глазами.

Никакой полиции на площадке не было, зато была ее лучшая подруга Ирина Снегирева.

Ирина втолкнула ее в квартиру и заперла дверь на все замки.

– Зачем ты закрываешь, – пролепетала Катя, – там же полиция?..

– Какая полиция? – возмутилась Ирина. – Это я их хотела напугать! Слава богу, сработало! Катька, что ты вытворяешь? Зачем ты открываешь дверь кому ни попадя? Вот скажи, зачем ты чуть не впустила в квартиру этих типов?

– Так я думала, что это ты, – принялась оправдываться Катерина, – а оказалось, что это из Горгаза… То есть из Горэнерго. В смысле, из санэпидемнадзора.

– Какой Горгаз! – Ирина от возмущения села на тумбочку. – Катька, когда ты наконец поумнеешь? Ведь это были самые настоящие уголовники. Еще минута – и они бы тебя ограбили, а может, даже убили.

– Почему ты так думаешь? – заупрямилась Катерина. – Вдруг они действительно из Горгаза?

– Ага, или из дурдома – за тобой приехали. Ты видела, как они ломанулись, как только услышали слово «полиция»? Говорят тебе: это были уголовники.

– Наверное, ты права, – пригорюнилась Катя. – Спасибо, Ирка, как ты вовремя появилась…

– Горбатого могила исправит, – хмыкнула в ответ Ирина. – Вечно с тобой какие-то проблемы!..

Профессор Кряквин проснулся среди ночи.

В мини-госпитале все было тихо, только где-то далеко время от времени урчал одинокий холодильник.

Но у Валентина Петровича была уверенность, что проснулся он не просто так, а от какого-то звука.

Он лежал на спине, вслушиваясь в тишину, и вдруг тот самый звук повторился.

Это был стон. Едва слышный, с трудом сдерживаемый мучительный стон. Так стонет сильный человек, который не хочет никому демонстрировать свою слабость.