Бродяга. Путь ветра - страница 5

И тут, словно ощутив взгляд Бродяги, она повернула голову — и встретилась с ним глазами. И он понял.

Надежда.

Во взгляде ее тихо гасла надежда.

И понял кое-что еще.

Он — на повороте.

…не носящий оружия…

…и не имеющий в нем нужды.

Знакомое ощущение горячей волны, прокатившейся по телу; вспышка голубого пламени под плотно сомкнутыми веками — и мир наполнила звонкая, морозная тишина.

Сначала никто ничего не заметил — все так же висело над крышами закатное солнце, упираясь в них багровым краем; так же ярко и весело полыхали факелы, готовясь стать огромным костром; так же горели ожиданием глаза сотен людей…

И тут факелы погасли — разом, по всей площади.

Да и в городе не осталось ни огонька…

…Шаг. Еще один. И еще — осторожно, словно боясь расплескать Силу.

Мимо брошенных алебард и шлемов, расплющенных тяжко упавшим на них взглядом…

Мимо опрокинутой винной бочки и плавающей в луже палки… кажется, когда-то она была факелом…

Сквозь завал просмоленных дров, бросившихся врассыпную при его приближении…

Цепь разлетелась, брызнув кольцами по брусчатке — «Да не будет откована заново»… Маленькое тело, лишившись опоры, легло в подставленные руки, голова почти невесомо коснулась плеча.

А теперь — по опустевшим улицам, мимо ослепших окон, к воротам — и дальше…

Через луга и чащи, горными тропами и торными трактами…

На дороги большого мира.

На Дорогу.

В Школе заканчивалась ежеутренняя уборка — коридоры пахли сухим зельем и молниями, а морской бриз, не по своей воле попавший в каменную толщу Торинг-Фора, послушно наполнял свежим воздухом классы подземных этажей.

Покончив с подземельем — оно ему было особенно не по нраву — бриз устремился вверх по винтовой лестнице высокой башни, заглядывая по дороге в дверные проемы. Он был любопытен — по-своему, как любопытен лишь ветер; а здесь было на что взглянуть; и что послушать — тоже, буквально за каждой дверью…

Одна из них, легкая, резного светлого дерева, отказалась открываться. Смутившись от такой неожиданности, ветер утих — и прислушался к звучавшим за ней голосам.

— …И вновь говорю вам — этот мальчик оказался здесь не случайно и должен оставаться в Школе, пока сам не пожелает уйти из нее…

Голос мастера Предсказателя скрипел, словно плохо смазанная дверь, которой к тому же очень редко пользуются. Старик был слеп и тугоух; поговаривали, что и нем впридачу — иногда он проводил в молчании по три месяца кряду. Привычки повторять сказанное, тем более — перебивая говорящих, за ним прежде не водилось. И сейчас за столом Совета на время воцарилась тишина. Но лишь на время.

— Прорицание, несомненно, занятие оригинальное и в некотором роде ценное, милейший Хэнтори, — проговорил, чуть подняв тонкие брови, казначей Зэйан. — Но подумайте сами: что за смысл держать в Школе мальчика, совсем лишенного Дара? Тем более что платить за него… кхм… некому.

— Здесь он будет чувствовать себя ущербным, — грустно кивнула Ливения, мастер Душевед. — И с возрастом — все больше.

— Глаза у него хорошие, — задумчиво произнес черноокий Рав, мастер Наблюдатель. — Увидеть он смог бы немало. Но сделать…

— Разве что руками, — подхватил мастер Обликов Гэйнар, самый молодой в Совете. — Отдать его в Эмми Торинг, в порт… может, из него получится толковый корабел. Или, скажем, кузнец…

— А разве руками невозможно сотворить чудо? — послышалось из угла. Доселе молчавший мастер Оружейник, Антар Квелль, по обыкновению хмурясь, обвел собравшихся пудовым взглядом.

Гэйнар умолк и опустил голову.

— Как его зовут-то? — спросил Оружейник, и сидящие за столом поняли, что уже битый час говорят о мальчике, не называя его имени. Как о вещи.

— Ян, — отозвался наконец Лэннивэн, мастер Слов. — Его зовут Ян.