Бродяга - страница 24

Лиля смотрела на жалкие монетки, не решаясь обернуться: ей было страшно увидеть глаза своего сына.

– Я попробую взять вперед деньги в лавке, куда сдаю коробочки для бири, – сказала она мальчику. – Я сейчас быстро сбегаю.

Лиля накинула на голову покрывало и побежала по улице, на бегу смахивая слезы. Она не плакала уже давно, но сейчас, сейчас она вдруг поняла, что все бесполезно. Не стоит обманывать себя – ее сыну не встать вровень с детьми обеспеченных людей, как бы ни билась она, отвоевывая у жизни будущее для Раджа.

И дело не в подарке для этой милой девочки, пригласившей ее мальчика в свой дом. Сколько еще она, Лиля, выдержит, ведь ее здоровье с каждым днем становится все слабее и слабее. Его подтачивали и нервные потрясения, и труд без какого-либо отдыха, и полуголодное существование. Радж, бедный мальчик, что будет с ним, если она заболеет?

Хозяин лавки оказался на месте – за широким прилавком, уставленным горшками и банками с чаем и всевозможными пряностями. Задыхающаяся от быстрого бега Лиля бросилась к нему с рассказом о своей беде. Он выслушал ее и, улыбаясь, сказал:

– Ты слишком балуешь этого мальчишку! Он хочет на день рождения? А кто он такой, чтобы веселиться вместе с детьми уважаемых людей? Принц? Может быть, он сын чиновника или судьи? Помяни мое слово, из такого баловства ничего хорошего не выйдет.

Лиля молча ждала, когда лавочник угомонится и даст ей денег. Она не в первый раз слышала подобные речи. Наконец, хозяин лавки открыл ящик с деньгами и сунул туда руку. Лиля уже собиралась начать благодарить его, когда он, внимательно посмотрев ей в глаза, сказал:

– Хорошо, я дам тебе денег. Но будешь ли ты мне благодарной?

– Благодарной? Конечно, – поклонилась Лиля. – Я постараюсь сделать работу еще быстрее, чем обычно, так, чтобы вам не пришлось долго ждать.

– Нет, женщина, – досадливо поморщился лавочник. – Я говорю совсем о другой благодарности.

Он замолчал, скверно усмехаясь.

Лиля, не сказав ни слова, вышла из лавки.

– Нищая! – прокричал лавочник ей вслед. – Жалкая попрошайка!

Когда мать пришла домой, Радж не задал ей ни одного вопроса. Он уже умел читать не только то, что написано в книжках, но и по любимому лицу матери.

– Ничего, – сказал он, обнимая ее за шею. – Рита такая милая, совсем как ты, мамочка. Она все равно будет мне рада.

Но сам Радж не был в этом так уж уверен. Придя в чудесный дом, где жила его подружка, он держался особняком среди детей в ярких праздничных нарядах. На некоторых из них были разноцветные шапочки – как Радж мечтал о такой! Он ни слова не говорил матери, чтобы не заставлять ее выкраивать деньги еще и на это, но с завистью провожал взглядом мальчиков, разгуливающих в таких взрослых головных уборах. Сам Радж пришел в том же школьном костюмчике, только рубашку мама дала ему новую, сшитую несколько дней назад.

Зал, в котором веселились дети, казался ему царским. Стены были увиты вьющимися розами, а под высоким куполом потолка висело что-то огромное, сверкающее голубыми огнями и бронзой. Радж спросил у толстого мальчика в бархатной курточке, что это. Мальчик рассмеялся и сказал добродушно:

– Люстра, глупый. У вас дома разве нет такой?

Радж пожал плечами и отошел к столу, где вокруг огромного, украшенного свечами торта столпились дети. Он заставлял себя не смотреть на маленький столик, почти исчезнувший под горой подарков в красивых разноцветных коробках, украшенных лентами, но все-таки не мог оторваться от этого зрелища. Чего здесь только не было: куклы в индийских и европейских платьях, крошечная фарфоровая посуда, гора ярких книжек, большая медная ваза. А Энни, лучшая подруга Риты, белокурая дочка британского консула, подарила ей настоящий дом – с крышей, окнами, множеством комнат и даже маленькими человечками, которые занимались в этих комнатах разными важными делами.

И как Рите успеть переиграть со всеми этими игрушками! Хотя такая непоседа, как она, пожалуй, успеет. Рита расшалилась не на шутку. Набегавшись и наплясавшись, она придумала новую забаву – принялась колоть на бегу разноцветные воздушные шарики, привязанные к каждому стулу, стоявшему вокруг стола, и при этом так заразительно хохотала, что через минуту вместе с ней смеялись не только все дети, но и обычно невозмутимые слуги в белоснежных чалмах, расставленные, словно стражи, вдоль стен.