Бродяга - страница 36

Радж вдруг понял всю нелепость этой ситуации, нервы его не выдержали, он запрокинул голову и стал хохотать, задыхаясь от боли и плача…

– Ну что, пришел в себя? – услышал Радж голос, доносящийся откуда-то издалека.

Мальчик открыл глаза и увидел склонившееся над ним лицо паренька по имени Вишну.

– А мы уже испугались, что ты умер, – говорил он, брызгая водой на Раджа. – Упал, глаза закатил… Может, ты пить хочешь? Приподнимись-ка немножко.

Вишну помог мальчику встать, поддержал его, потому что Радж стал клонится в сторону.

– Вот, видишь, и лепешка твоя цела.

Прислонив Раджа к прохладной каменной стенке, Вишну поднял с пола обед мальчика, отряхнул лепешку от пыли и сунул ему в руки:

– На, поешь немного, а то ты такой слабый. В тюрьме надо все есть, подумаешь, непрожаренный хлеб, я на воле и того не видел.

Вишну говорил что-то еще, Радж не слышал, он улавливал его речь, как журчание ручья, не понимая смысла.

Как он хотел сейчас к маме, на зеленый луг, где течет река и светит солнце. Они бы пошли с ней далеко-далеко, туда, где нет жадных торговцев, воров и полицейских с их тюрьмами.

Мама! Как ты далеко, тебя нет рядом! Радж увидел лицо матери, ее добрые, немного печальные глаза, уставшие после работы. Вот она ходит по дому, но не замечает своего сына. Радж хотел ее позвать, но из горла вырвался лишь какой-то жалобный писк, он взмахнул руками и снова рухнул.

– Что с ним такое? – послышался голос, будто из-под воды.

– Да у него жар, потрогайте лоб, он весь горит!

– Отнесите его в лазарет.

Горячий луч солнца, проникший через окно, ласково коснулся лица Раджа, и ему почудилось, что он снова дома, что это мать гладит его по голове натруженной рукой, но такой мягкой, что он едва ощущал прикосновение.

Мальчик открыл глаза и увидел голые стены из грубых каменных плит, узкое зарешеченное окно.

– Долго же ты спал! – услышал он голос Вишну.

Радж повернул голову – на соседней койке лежал его приятель и весело улыбался.

– А ты как сюда попал? – спросил Радж и не узнал своего голоса.

Словно какой-то бездомный котенок пискнул. Мальчику тоже стало весело, он растянул губы, болезненно оскалившись.

От глаз Вишну не ускользнуло это слабое подобие улыбки, осветившее лицо Раджа.

– Ага, ты смеешься! Значит, выживешь. Верная примета, между прочим.

– Ты-то чего здесь делаешь?

– А чего мне в тюрьме болтаться? – пошутил Вишну. – Тут хорошо, лежи себе кверху брюхом.

На самом деле Вишну был ужасно худой, и при всем желании невозможно было найти у него не только признаки брюха, а и просто лишний грамм жира.

– Я, когда ты опять упал и тебя понесли в госпиталь, подобрал твою лепешку, – извиняющимся тоном произнес Вишну. – Ты же сам знаешь, как мало еды.

Да, Раджу не надо было объяснять, почему Вишну съел этот кусок хлеба, их кормили так, чтобы они не умерли с голода, продовольствия не хватало для тех, кто работал на воле, что уж говорить о тех, кто сидел в тюрьме.

– В общем, подцепил какую-то заразу, – объяснил Вишну, – доктор сказал, что мне очень повезло, что я не там…

Вишну помахал худой, словно паучья лапка, рукой, показывая куда-то наверх…

– А я думаю, может, было бы лучше…

Он не закончил фразу и отвернулся, накрывшись с головой одеялом.

Дни шли один за другим, приближая конец срока, но как мучителен каждый из них! Время тянулось, словно резиновое. Радж мысленно отмечал лишь обед – это значило, что день пошел на убыль.

Однообразие нарушалось лишь появлением новых заключенных. Радж рассматривал новичков, робко сгрудившихся в тюремном дворе. Когда-то и он так же стоял. Теперь Радж был уже старожилом, знал каждого, и его знали все.

Внезапно один из них привлек внимание мальчика. В толпе выделялся крепко сбитый подросток угрюмого вида, который пристально смотрел на Раджа.

После сортировки он подошел прямо к Раджу и спросил:

– Ты, случайно, не из Бомбея?

– Да, – удивленно ответил мальчик.

– А родился в Лакхнау?

– Правильно, но откуда ты меня знаешь?

Подросток ничего не ответил, загадочно ухмыльнулся и отошел.

Радж выяснил, что новичок тоже из Бомбея, зовут его Динеш. Этот подросток быстро освоился в колонии, и скоро его боялись даже ребята постарше.