Брюс: Дорогами Петра Великого - страница 11

Ещё хуже была поместная дворянская конница. Сами-то дворяне ещё гарцевали на добрых конях, но холопы их, вооружённые ржавыми саблями, восседали на рабочих клячах, падавших по многовёрстному пути. Эта конница не могла устоять даже против легкоконной орды. Царский Оберегатель решил укрыть конницу в середине обоза, прикрытого пушками. Пушечный наряд был, правда, велик — более семисот орудий, но пушки были разного калибра и срока — иные ещё со времён Ивана Грозного и Бориса Годунова. Правда, пушкари были добрые, с московского пушечного двора.

Замыкали воинство стрельцы — они шли в поход неохотно, жаловались, что запаздывает им худое царское жалованье.

— С таким воинством много не навоюешь! — ворчал генерал Гордон, возвращаясь с большого совета у царского Оберегателя. — Предлагал я по пути сооружать форты и складывать в них порох и провиант на случай ретирады. Но куда там — воеводы шум подняли, и сам князь Василий меня спросил: «Что это ты, Пётр Иванович, отступать вздумал — идём ведь по влажной майской траве и в степи пожаром не пахнет!»

— И что же вы ему ответили, Пётр Иванович? — Яков Брюс скакал с генералом стремя в стремя и слышал всю воркотню сурового шотландца.

— А то и ответил, королевич ты мой, что Перекопом снова степь пойдёт, и степь там до самых крымских гор безводная! Подожгут её татары, а у нас снова ни фуража, ни воды! Вот и отступать будем, а орда на хвосте повиснет и много нашего брата в степях перебьёт. Тут бы форты и помогли! Так нет: приказ дан, вперёд до Перекопа!

Но до Перекопа передовой полк ещё не дошёл, как в степи объявилось конное войско сына крымского хана Нуреддина Калги. Страшный вопль «Алла!» огласил степь, и тысячи стрел полетели в русский лагерь.

К счастью, генерал Гордон был опытный воин и знал повадки татарской конницы. Потому каждый вечер очередной лагерь укрывал он за поясом обозных телег. Из-за этого укрытия грянули навстречу крымцам залпы отборных полков.

— Скачи на батарею Тиммермана, прикажи бить гранатами по той знати, что столпилась за татарской ордой на холме! — приказал генерал Брюсу и показал шпагой на раззолоченных мурз в шёлковых халатах и пышных тюрбанах, что толпились вокруг Калги.

Яков помчался на двенадцатиорудийную батарею, но не доскакал. Татарская злая стрела попала в шею коня-дончака, и он рухнул, увлекая за собой всадника. Матерясь по-русски, Яков выбрался из-под коня и бегом бросился сквозь пороховой дым на батарею. Долговязого голландца разглядел сразу, подскочил, передал приказ генерала. Франц Тиммерман аккуратно приложил к глазу дальнозоркую трубу, процедил:

— Э, да никак там сам ханский сынок со всей свитой гарцует! — И отдал приказ офицеру-бомбардиру: — Вдарь-ка, Петрович, по тому холмику залпом из всех орудий!

Пушкари-бутырцы были опытные и стреляли прицельно. Взрывы гранат потрясли весь холмик и разогнали свиту Нуреддина Калги. Напуганный конь унёс ханского сына с поля сражения, а за своим предводителем растворилась в степи и вся татарская орда.

— Вот что, Яков, бери сотню драгун и скачи в главный лагерь к большому воеводе. Передай князю: мы-то отбились, но к вечеру крымцы нас могут обойти и наброситься на обозы. Они страсть как их грабить любят!

— Слушаю, Пётр Иванович, только дончака-то моего злая стрела сразила! — вырвалось у Якова.

Гордон улыбнулся, гладя на раскрасневшегося молодого офицера, положил ему на плечо тяжёлую руку и сказал ободряюще:

— Что конь, Яков! Много под тобой ещё лошадок падёт! Главное, что та злая стрела в тебя не попала. Значит — другая сегодня не прилетит! — и распорядился подскочившему денщику с привычной суровостью: — Дать Брюсу вороного, что князь Черкасский мне подарил!

Лошак был хорош, и через два часа домчался Брюс до главного лагеря. Царский Оберегатель как раз заканчивал затянувшийся завтрак. Весть о шумной баталии в Передовом полку вызвала в голицынском штабе переполох.

— Немедля подтянуть обозы, огородить весь лагерь, полкам стать за обозом в каре! — приказал Голицын.

— А может, конницу-то поместную вывести из лагеря и бросить навстречу орде? — предложил молодой, нарядно одетый боярин.