Будь моим сыном - страница 26
Окно было закрыто серой шторой. В глубине комнаты мелькал силуэт.
Он!
Ванята кружил возле конторы, не решался войти. Остановится возле окна, подумает и снова идет прочь. Под ногой Ваняты щелкнула какая-то ветка. Он вздрогнул и присел от неожиданности на корточки.
Тотчас распахнулись обе половинки окна, и появился в нем парторг Платон Сергеевич.
— А ну иди сюда, злой разбойник! Не прячься, я тебя разоблачил!
Ванята смущенно поднялся.
— Иди, иди! — подзуживал парторг. — Я тебе покажу, как тут ходить и подглядывать. Давай руку. Вот так... Куда же ты, леший! Тут цветы. Не видишь?
Ванята стоял в комнате перед Платоном Сергеевичем.
— Ты садись, — сказал парторг. — Вот сюда, на диван. Я, брат, тебя давно поджидаю...
— Шутите?
— Чего ради! Я в самом деле. Познакомились, сказал — будем дружить, а теперь и носа не кажешь...
— Так я же...
— Вижу, что ты... Садись, рассказывай.
Платон Сергеевич сел напротив Ваняты, смотрел на него, прищурив глаза. В щелочке между ресницами светились живые, быстрые зрачки.
— Так на чем же мы с тобой остановились? — спросил он и наморщил лоб, будто бы они и в самом деле давно начали и на чем-то прервали беседу.
— Маму обидели, — сдерживая дрожь в голосе, сказал Ванята. — Жаль смотреть даже. Я...
Платон Сергеевич накрыл руку Ваняты своей теплой, сухой ладонью, строго и убежденно сказал:
— Не обижали ее, Ванята. Чего зря выдумываешь?
— Ага, не обижали! Прокурор вон приезжал, допытывался... Я знаю...
— Ну и что же, что приезжал? Такая у него должность — проверять. Ничего же не подтвердилось. Хочешь при тебе прокурору позвоню. Звонить?
— Позвоните, если можно...
Парторг поднялся, подошел к накрытому красным кумачом столу. Повертел юркую ручку, подул в трубку и сказал кому-то далекому, засевшему на другом конце провода:
— Разыщите Тищенко. Знаю, что поздно. Из-под земли достаньте. Ладно? Ну спасибо, я подожду.
Положил трубку на место и сказал Ваняте:
— Сейчас найдут. Не переживай.
Телефон в самом деле вскоре зазвонил. Парторг встрепенулся от резкого, пронзительного звонка, потянулся рукой к трубке,
— Здравствуй, товарищ Тищенко! Ты что же это — приехал, навел тут панику и ничего народу не объяснил. То есть как это объяснил? Почему же люди волнуются? Кто волнуется? — Парторг со значением посмотрел на Ваняту и добавил: — Есть такие... Не зря тебе звоню...
Платон Сергеевич переложил трубку к другому уху и, склонив голову, твердо сказал:
— Завтра на правлении колхоза субчика этого Трунова слушать будем. Вот-вот. Приезжай сам, поможешь разобраться... То есть как это нет времени? Найдешь, если захочешь, А то я ведь и в райком могу позвонить. Мне это ничего не стоит, Вот именно... До завтра, в общем, Будь здоров!
Платон Сергеевич положил трубку и, продолжая мысленный разговор с прокурором, покачал головой.
— Времени у него, видите, нет! Черт знает что! Аж руки от злости дрожат. У тебя такое бывает? Вот видишь, я тоже за тобой замечал. Колючий ты какой-то, как еж. И Сотник тебе чем-то не угодил, и Пыховы... Так, брат, со всем светом перессориться можно.
— Я с Пыховыми не ссорился, Кто вам сказал?
Платон Сергеевич задвинул ящик стола, щелкнул ключом, подошел к Ваняте.
— Сиди, сиди. Сейчас проверим — еж или нет!
Он коснулся ладонью Ванятиной щеки, перешел на другую, потрогал тонкими теплыми пальцами подбородок. Ванята невольно улыбнулся, посмотрел снизу вверх на парторга.
— Ну, что там?
— Странно! — сказал парторг. — Колючек еще нет. — И рассмеялся вместе с Ванятой. — Пошли ко мне чай пить, — пригласил он. — Конфетами угощу. Целый склад у меня. В больницу натаскали.
Ночь накрыла землю черной душной попоной. В избах светили во всю силу огни, собирались кучками, брели в одиночку по закраинам полей и где-то там, вдалеке, сливались с неярким блеском звезд. Парторг шел, обняв Ваняту, угадывая в темноте тропку.
— Ты, Ванята, смелей ходи по земле, — сказал он. — Мнет тебя жизнь, ломает, а ты держись. Так-то! Думаешь, зря я тебе рассказываю? Нет... Растет человек, и ему про все надо узнать — и про жизнь и про смерть. Хитрить нам и в кошки-мышки играть нечего. Верно? Какая твоя точка зрения?