Будь проклята страсть - страница 6

   — Для себя я ничего не прошу; но прежде нужно думать о сыновьях, а потом уже об этих... этих девках и горничных, с которыми ты проматываешь деньги.

   — Это уже слишком, чёрт побери! — вскричал отец, дрожа от бешенства. Он повернулся, схватил мать за горло и стал хлестать по лицу изо всей силы. Волосы матери растрепались, она отклонялась, пыталась защититься, но безуспешно. С отцовской головы свалилась шляпа, но он, словно обезумев, с бранью всё бил, бил мать. Она упала, сжалась, закрыла лицо руками; отец перевернул её на спину, бросил трость, отвёл её руки от лица и снова принялся наносить удары.

Оцепеневший от ужаса мальчик смотрел из-за деревьев. Казалось, наступил конец света. Пошатнулись все незыблемые основы бытия. Тьма в аллее была наполнена злом; он был беззащитен. Жизнь предстала перед ним в новом, ужасном обличье.

Мальчик вскочил и побежал, побежал, побежал. В горле першило, он чувствовал, как подступает тошнота. Ветви хлестали его по лицу, цеплялись за одежду, он спотыкался, падал, а из головы никак не шла сцена в аллее. Упав в очередной раз, он остался лежать на усеянной листьями земле, крепко зажмурив глаза и стиснув кулаки. Ему хотелось никогда больше ничего не видеть и не слышать. Уже стемнело совсем, он долго не шевелился. Потом послышался далёкий, слабый голос.

   — Ги! Ги-и! Где ты? — Это из замка звала его Жозефа. — Ги! Пора домой.

Мальчик подскочил и утёр слёзы. Ему не хотелось видеть ни её, ни кого бы то ни было. Он продрался сквозь кусты. Через минуту, взяв себя в руки, он побежал со всех ног к большому дому. Приблизившись к террасе, увидел огни. Там была Жозефа и один из слуг с фонарём. Оба отбрасывали длинные тени.

   — Ги, это ты? Мог бы прийти, когда я позвала.

Мальчик не остановился и, отвернувшись, пробежал мимо них. Войдя в свою комнату, заперся и, мучимый увиденной сценой, принялся изо всех сил колотить кулаками по столу, чтобы изгнать её из памяти, из сознания. «Нет-нет-нет!»

На другое утро, когда колокол в замке зазвонил ко второму завтраку, мальчик в одиночестве бродил у озера. Он вернулся, открыл дверь в столовую и, помедлив, вошёл. Мать сидела на своём обычном месте, спокойно следя, чтобы Эрве обслужили как нужно. Лицо её опухло, словно она плакала; следы побоев ей кое-как удалось замаскировать с помощью пудры и крема. Она подняла глаза на вошедшего Ги, улыбнулась, и он с трудом подавил желание подбежать к ней и зарыться лицом в её платье. Отец ел молча. Ги, избегая его взгляда, сел.

   — Я слышала, дорогой, ты спустил на воду лодку, — сказала мать. — Это замечательно.

   — Да, мама.

   — Будь с нею поосторожнее, — сказал отец. Голос его звучал, как обычно. — Мне сказали, дно у неё не очень прочное.

   — Хорошо, папа.

   — Передай перец, мой мальчик.

Разговор продолжался. И внезапно мальчика потрясла условность, навязывающая им всем такое поведение. Чудовищно было сидеть за столом и есть, будто ничего не произошло. Ги не понимал, как отец мог вообще прийти в столовую. Однако же он, щегольски одетый в серый редингот с голубым в горошек галстуком, в блестящих, начищенных ботинках, с аппетитом ел, изящно касался салфеткой усов, но, судя по его репликам, готов был вспылить. Право же, взрослых, в особенности отцов, понять невозможно!

Мать была тише, чем обычно. Говорила она мало и не так уверенно, откровенно и эмоционально, как обычно. Но Ги по хорошо знакомому выражению её лица догадался — мать что-то твёрдо решила. Заметив, что она пристально смотрит на него, подумал: «Поняла, что я знаю». Почувствовал, что залился краской, и, стремясь скрыть смущение, заговорил:

   — Мне ведь нужны плащ, книги и много других вещей для лицея. Когда мы поедем всё покупать...

Отец раздражённо перебил его:

   — Твоя мать об этом позаботится. — И после паузы добавил ещё более запальчиво: — А если попросишь, она, может быть, станет выделять тебе побольше денег на карманные расходы.

На это никто ничего не ответил. Мадам де Мопассан сидела, опустив глаза. Ги стало неловко и страшно. Он и раньше замечал непонятную холодность между родителями. Но такого ещё не бывало. Особенно удивило его, что отец внезапно устроил скандал из-за денег; мальчику казалось, что в деньгах отец никогда не испытывал недостатка.