Будь здоров, а не то... и другие рассказы - страница 7

— Ты не толстая!

— Доктор меня взвесил. Он сказал, что я вешу на пять килограммов больше разрешенного для моих физиологических параметров.

— Я еду в больницу, чтобы забрать тебя.

— Ни в коем случае! Они не дадут тебе увидеть меня, ко мне не допускаются посетители.

— Я еду, чтобы забрать тебя домой.

— Зак! Я не смогу уехать, и тебя могут арестовать. Ты должен позаботиться об Эшли.

Зак понимает, что она права, и Эшли уже хватит волнений.

— Инспекторы Семейного Здравоохранения учинили налет на наш дом и оштрафовали меня на 2 тысячи долларов за то, что я кормил Эшли попкорном.

— Мы не можем позволить себе заплатить такую сумму. Я должна была выбросить его. Это моя вина.

— Это не твоя вина. Я звонил в больницу два раза, чтобы выяснить, там ли ты, и медсестра сказала, что у меня будут неприятности и пригрозила, что вызовет Охрану Здоровья.

— Зак. Я не могу говорить сейчас, — кто-то идет. Они конфисковали мой сотовый телефон. Я пробралась на пост медицинской сестры, чтобы позвонить тебе. Присмотри за Эшли. Я надеюсь быть дома через день или два. Люблю тебя. Пока.

В обеденный перерыв Рик Харштман, торговый агент завода тофу, садится за стол напротив Зака.

— Ты выглядишь, как подержанный товар. Есть новости о твоей жене?

— Нет, — Зак вилкой ломает тофу на кусочки, потеряв интерес к еде, и капли с его пластиковой вилки падают в пенопластовую тарелку.

— Когда ты слышал о ней в последний раз?

— Неделю назад. Я не знаю, где она, и боюсь звонить в больницу.

— Они бы тебе все равно ничего не сказали.

Зак насмешливо фыркает, соглашаясь.

— Если ты ничего не слышал от нее целую неделю, она, вероятно, оставлена в центре оздоровительного образования.

Зак смотрит на блюдо из тофу.

— В ней было всего лишь пять килограммов лишнего веса.

— Ты должен быть готов к тому, что она может не вернуться домой.

— Ну уж нет!

— Я не говорю, что твоей жене и впрямь не разрешат вернуться домой, но я слышал о таких случаях.

— Почему они могут не позволить ей вернуться домой? — Зак не может поверить, что все это происходит с ним.

— Их философия управления заключается в том, что если люди возвращаются в окружающую среду, которая вызвала преступление против здоровья, они склонны повторять преступление заново.

— Как они могут делать такое? Разбивать семьи…

В это время дня в кафе малолюдно, но Рик оглядывается, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает.

— Ты ведь знаешь лозунг нашей любимой Медицинской Диктатуры: «Здоровье — это не просто приоритет, это просто единственный приоритет».

Свет мигнул в глаза Заладама, и он резко вскинул голову. Один из мониторов светился. Впервые за двадцать лет экран светился. Заладам скинул рюкзак рядом с люком своего разбитого грузового корабля и бросился в открытую дверь кабины. Он мгновенно опознал внутрисистемный экран, который отслеживал космическое движение в солнечной системе, где он сейчас обитал. Заладам вгляделся в пиктограммы двух кораблей, а потом активировал полетные компьютеры запросом опознавания. Его старый компьютер не смог идентифицировать корабли. Он запросил направление движения кораблей. Его планета была единственным обитаемым местом в этой солнечной системе, и, естественно, корабли направлялись именно к ней.

В первые четыре или пять лет после вынужденной посадки он надеялся, что корабли придут к нему на помощь, однако это было маловероятно. Перед тем, как двигатель его корабля перешел в автономный режим, сбой в системе навигации отбросил его далеко в сторону от выбранного курса. После аварийной посадки он не смог точно определить свое местонахождение относительно каких-либо заселенных планет или колоний, но что-то ему подсказывало, что он оказался вдали от звездных трасс на много световых лет. Вид двух значков должен был бы вселить надежду. Но ее не было. Это была прекрасная планета, и, прожив здесь двадцать лет, сейчас он ощущал себя дома. Ему не хотелось покидать это место. Чем больше он думал об этом, тем сильнее становилось это чувство, и тем больше он ужасался от мысли разделить это место с кем-либо еще. Чувство хозяина, дремавшее до этого мгновения в его душе, стало подлинным откровением для него самого.