Будь здоров, школяр - страница 22
Мы везем бочку вина. Это на всю батарею. Это фронтовая норма.
- А винцом-то попахивает, - говорит Федосеев.
У него оттопыренные розовые губы, белые брови, зубы редкие, крупные. Он говорит нараспев.
Он, наверное, никогда не выходит из себя. С ним уютно, надежно.
- А винцом-то попахивает, - говорит он.
Бочка большая. Отверстие заткнуто деревянной пробкой. Прочно. Не выбить. Да если и выбить, все равно: как до вина дотянуться? А на батарее сейчас принимают пополнение. Новички. Юные ребята, наверно. Стоят, озираются. Потеха. Школяры.
Коля Гринченко вышагивает, наверное, перед ними. Фасонит. А Шонгин, наверное, покурива-ет и говорит Коле: "Болтать ты горазд, Гринченко..." А старшина привез сапоги. А если мне не достанется?
- А если газу прибавить, - спрашиваю я, - что получится, а, Федосеев?
- Получится прибавление скорости,- говорит Федосеев,- скорость увеличится. Это если газу прибавить. Только здесь нельзя. Дорога плохая. Трясти будет, если газу прибавить...
- Ну и пусть трясет.
- А зачем нам?
- А интересно ведь, когда трясет...
- Машину-то жалко. И люди спят. Пусть поспят. Это мы с тобой не спим. А они спят. И пусть.
А если я без сапог останусь? Меня не жалко? Гнал бы ты, Федосеев, покрепче. Может, успеем еще.
- А винцом-то попахивает, - говорит Федосеев.
А ведь действительно вином пахнет. Ароматный дух идет от бочки. И есть хочется.
Только вина нам не пить. Оно - в бочке. И пробка величиной с кулак.
- А пробку можно вытащить, - говорит Сашка на ухо мне.
- Вдруг Карпов услышит? Он нам даст...
- Конечно, можно, - говорит Карпов, не поворачивая головы.
- Это только прикажите - пара пустяков, - говорит Федосеев.
Мы съезжаем с дороги и останавливаемся у одинокого столба. Мы вытаскиваем пробку. Легко. Она как по маслу вылезает из своего гнезда. И сквозь морозный воздух пробивается облачко винного дурмана. Все сильней и сильней.
- Каждый пробует свою норму, - говорит Карпов, - не больше.
- Закусить бы, - говорит Сашка.
- Закусывать на батарее будем, - говорит Карпов.
Федосеев делает очень просто. Он берет резиновый шланг, которым бензин переливают, и опускает один конец в бочку.
- Котелочки подставляйте, - смеется Сашка, - чтобы не пролилось.
Золотое вино льется в подставленный котелок. Сашка прикладывается. Мы смотрим на него.
- Бензином воняет, - говорит он.
- Это ничего, - говорит Карпов и сплевывает. От отпивает несколько глотков.
- Чистый бензин, - говорит Федосеев, - шланг ведь. Ну-ка я попробую...
Мы распиваем пробу. Вино крепкое. Это чувствуется сразу.
- Нужно не дышать, когда пьешь, - говорит Сашка.
- Бензинный дух - это самое полезное, - говорит Федосеев. - никаких болезней не будет. Это привыкнуть надо. Я-то вот ничего. Мне не противно. Привычка. Ну-ка дай-ка котелочек-то...
- Ну, теперь давайте по норме отливайте, и все, - говорит Карпов.
- А какая норма? - спрашиваю я.
Никто не может объяснить, какая норма.
- Пока пьется, - говорю я.
- Но-но, - говорит Карпов, - это что еще за штучки! Я уже знаю, как будет. Выпью, и теплое, как огонь, пойдет по телу. Станет жарко, томно, странно.
- Ты не пей много, Федосеев, - говорит Карпов, - тебе машину вести.
- Водичка, - говорит Федосеев. - Я этого добра могу два литра, и ни в одном глазу. Водичка.
- Да, - говорит Сашка, - это тебе, брат, не водичка. Водичка.
Я уже не могу пить. В котелке еще много, а я уже не могу. Губы у меня почему-то стянуло. Трудно рот раскрыть. А у Сашки весь подбородок в вине. Он только успевает передохнуть - и снова к котелку. А Карпов хватается рукой за бронетранспортер.
- Черт, от голода уже сил нет никаких, - говорит он.
- Пора бы ехать, - говорит Федосеев и лезет в кабину.
- Нашел место, где остановиться, - говорит Карпов, - на самых буграх. Ногу поставить некуда. Вот там поровнее место-то.
- А ты здорово ухлестнул, - говорит Сашка Карпову.
- Я еще не так могу. Я чистый спирт могу, - говорит Карпов.
- А тебя как зовут? - спрашивает Сашка.
- Меня Алексеем зовут, - говорит Карпов.
Щеки у него красные-красные. И у Сашки тоже. Они как два брата.
Мы залезаем в машину.