Будапештская весна - страница 30

Пьяный несколько секунд постоял перед ним, закрыв глаза, а затем открыл их и пробормотал:

— А что ты скажешь, если узнаешь, что я командир взвода, а? Или ты и этому не веришь? — Положив пистолет на ящик, он вытащил документы, дрожащими пальцами перебрал их и сунул под нос Марко. — Ну, видишь, взводный я или не взводный?

Светловолосый парень небрежно заглянул в документы и спросил:

— Ну и что из этого следует?

— А то, что со мной нужно обращаться почтительно! — С победоносным видом пьяный убрал документы в карман и, нашарив там пачку «Дарлинга», вытащил ее: — Вот, бери, подыми.

— Пошумел — и хватит. Убирайся к чертовой матери!

— А если не уберусь, тогда что? — Пьяный небрежно махнул рукой и, отвернувшись от Марко, пошатываясь, подошел к дочке привратника, которую только сейчас заметил. Он рухнул перед ней на колени, опрокинув мусорное ведро, и с пафосом воскликнул: — Мария, миленькая, неужели вы на меня сердитесь?! Дорогая, забудем прошлое!..

Девушка сделала шаг назад, высвободив ногу из объятий пьяного, и сказала:

— Господин Шинкович, идите к себе и ложитесь спать.

Потеряв опору, он растянулся на цементном полу, загребая руками вывалившийся из ведра мусор, и зарыдал:

— Что же с нами теперь станет, с мелкими торговцами?

Мария проводила мужчин до квартиры и попросила Марко дать ей почитать какой-нибудь роман. Взяв книгу, она быстро попрощалась, сославшись на то, что у нее много работы, и пошла к двери, но, дойдя до порога, остановилась, и они еще довольно долго проболтали на различные темы.

Дочка привратника время от времени бросала на Марко смущенные быстрые взгляды, и это не ускользнуло от внимания Гажо. Вообще-то голова его была занята более серьезными мыслями. Но кольцо, в котором оказался Будапешт, сдавливало и его самого, сковав по рукам и ногам и принудив сидеть здесь вопреки его желаниям.

Гажо не был женат. У себя дома он жил сам по себе, а семья Рожи Рупп — сама по себе. Но в один прекрасный день он вдруг перестал считать себя холостым человеком, хотя их брак не был скреплен законом. Сейчас, когда Рожи была далеко, Гажо страдал от одиночества, и его мучили им же самим выдуманные картины. Кто знает, сможет ли в это смутное время Рожика сохранить верность ему? Сейчас его гнала домой не любовь, а ревность. Нервно теребя пуговицы на френче, словно пытаясь освободиться от сковывающих его цепей, он встал и начал прощаться.

— Если будешь разговаривать со своим другом, будь осторожен! — еще раз предупредил его Марко.

Гажо пробормотал что-то невнятное.

В квартире его встретили холодно и недружелюбно. Турновский никогда не интересовался тем, где он пропадал, однако всегда раздражался, если Гажо не оказывалось под рукой. Вот и сегодня ему вдруг понадобилось взобраться на лестницу и снять большой ящик с полки — он надеялся, что в нем окажется сахар. А Гажо в это время как раз ушел из квартиры.

Куда исчезал Гажо на несколько часов, а иногда даже и на полдня, не знал даже Золтан. Не знал он, почему тот всегда возвращался с таким лицом, как будто нашел философский камень.

— Где ты опять шатался? — довольно невежливо спросил Золтан.

Солдат сдвинул на затылок шапку, обнажив густые черные волосы, которые осенью ему остригли наголо. Спереди они и сейчас еще не сильно отросли, но по бокам уже лезли на уши, а сзади закрывали затылок.

— На этот раз, к примеру, я ходил по твоим делам. Ты, случайно, не помнишь, какое сегодня число?

Золтан уже несколько дней не думал о времени.

— Двадцать девятое, наверное. А ведь как раз сегодня кончился срок нашего отпуска!

— Кончится ровно в полночь. К тому времени мы все успеем.

— А что успеем-то? Что мы можем сделать?

— То, что положено: вернемся обратно в Дьёр и доложим в штабе сто двадцатого полка о своем прибытии. Пусть и у господина фельдфебеля Хатарвари будет хоть одна маленькая радость в жизни…

— Ну ладно, кончай дурачиться… — Золтан нахмурил брови. — Ведь мы даже не знаем, что обязан сделать солдат, отпущенный в краткосрочный отпуск, если он по какой-либо причине не может вернуться в свою часть. — Достав солдатскую книжку, он раскрыл ее на последней странице и про себя прочел инструкцию. — Здесь об этом ничего не написано… Видать, высокое начальство начисто позабыло подумать о том, что мы должны делать в случае войны.