Будущий король (не) желает познакомиться - 2 - страница 48

– Не спи, – тормошит меня папа. – Мира, дорогая, скоро пойдем домой, совсем чуть–чуть осталось…

Он легонько встряхивает меня еще раз. И продолжает трясти. Сильнее, еще сильнее, и еще. И мир начинает трястись вместо со мной, будто заходясь в припадке.

Еще одна вспышка в небе, на этот раз не цветная, а просто белая. Очень яркая. Ослепительно яркая, сопровождающаяся не звуком разрывающихся в небе салютов, а громким щелканьем, как будто щелкунчик пытается вгрызться в ореховую скорлупу.

И спустя с десяток попыток, у него это, наконец, получилось.

Произошел самый оглушительный из всех «щелк!».

И что–то сместилось. Как будто сдвинулась точка сборки. Как будто я находилась внутри огромного конструктора, и неведомый строитель решил пересобрать этот конструктор. Но это было неправильным решением, это нарушало что–то очень важное…

– Не лезьте! – заорала пустота вокруг голосом Сатуса. – Она – моя! Я сам разберусь!… Мадам Мелинда, я не ясно выразился… Или вы хотите встретиться со мной уже не как учитель с учеником, а как колдунья пятого уровня с маршалом Аттеры?

– Мистер Сатус! – возмущенно начала мадам Мелинда, но уже без прежней настойчивости, а скорее, чтобы защитить собственную гордость.

– Она моя нура, – заявил он и кто–то тихонько охнул.

– Ваине? – переспросил звенящий на высоких нотах и будто бы улетающий в космос голос леди Элеонор.

– Да…

А пока они говорили меня затапливала, захлестывала боль. Никогда в жизни мне не было так больно. Ни один вид боли, который мне довелось испытать ранее, даже близко не мог сравнится с тем, что мое тело испытало в этот момент. Словно сотни когтистых лап впивали в беззащитную плоть, разрывая её, разгрызая и терзая, в неистовом стремлении превратить меня во влажный вопящий кровавый комок, погруженный в слепое безумие.

А потом всё вдруг прекратилось. Так же внезапно, как и началось, как если бы вдруг опустился рубильник, выключая тьму и включая свет… который тут же резанул по глазам.

Беззвучно зашипев, я схватилась за лицо и повалилась на спину, ощутив под собой что–то мягкое. И пахнущее очень знакомо, навевающее ассоциации с детством и со школой.

– Мира? – раздалось надо мной. В чужом изумлении я явственно услышала интонации, которые не смогла бы спутать ни с чьими другими, даже после сотни лет разлуки.

Отерев выступившие слезы и изо всех сил сопротивляясь естественному физиологическому порыву вновь опустить веки, я увидела прямо перед собой его лицо.

– Тим? – мой голос звучал хрипло, а каждое слово драло горло хуже наждачной бумаги. – Тим!

И я с визгом бросилась другу на шею, повиснув на нем подобно мартышке.

Первые несколько минут мы просто обнимались. Вернее, обнимала я. Обнимала и рыдала такими неистовыми слезами, что очень скоро все лицо было мокрым, а на оранжевой футболке друга образовались подозрительные пятна. Кое–как все–таки отодрав меня от своей груди, Тим вышел и вскоре вернулся с рулоном бумажных полотенец. Оторвав кусок, он сунул мне его под нос, уселся напротив на скрипнувший под ним стул и вгляделся в мое лицо, которое, скорее всего, выглядело слишком паршиво для долгожданной встречи, особенно, с учетом того, при каких обстоятельствах я пропала.

– Где ты была? – спросил друг, нахмурив лицо, на котором проступили отчетливые признаки осуждения. – И… и почему ты так странно одета?

Он указал на мой красный наряд, который теперь выглядел помятым и немного потрепанным, будто я пробежала в нем марафон.

Громко и очень некрасиво высморкавшись, я икнула и лишь после этого прогундосила:

– Ты мне не поверишь.

– Да уж, постарайся. Потому что… Черт! – вспылил Тим, подхватываясь и отходя к распахнутым створкам окна, сквозь которые просматривались очертания знакомой улицы. А еще знакомыми были темно–серые шторы и кактус на подоконнике, который я сама же год назад купила другу. И даже придумала цветку имя – Витёк.

Я пробежалась вокруг взглядом – по не застланной постели, пакету чипсов, брошенному на тумбочке, стопке книг на столе. И все поняла.

Я оказалась у друга дома, куда меня зашвырнула моя странная недавно открывшаяся способность. Вот только каким образом мне удалось открыть проход именно сюда, в свой мир, телепортнувшись прямиком в спальню друга? Ведь тот мир, как и этот, не считаются легкодоступными. Академия, вроде как, закрытая, хотя один раз мне это уже не смогло помешать. А в мой мир порталов нет, об этом мне еще раньше говорил Сократ. Так, как же так получилось?