Будущий король (не) желает познакомиться - 2 - страница 66

– Сахель умерла в огне, на глазах у своего племянника, который ничего не смог сделать, чтобы спасти её. Это очень сильно повлияло на Тая.

Я вдруг подумала, что мы с принцем очень похожи – и он, и я воспитывались отцами, потеряв своих матерей в очень раннем возрасте. И ему даже пришлось хуже, чем мне. Он пережил потерю дважды – сперва лишившись матери, а потом и той, которая её заменила. И хотя родную мать он, скорее всего, не помнил, невозможно вырасти с мыслью о смерти той, которая подарила тебе жизнь, и не испытывать боли. Это все равно травма.

Не зная, что ответить на внезапное откровение демонов и чувствуя, как глаза начинает жечь от подступающих слез, я решила спросить, чтобы отвлечься:

– А что такое День Омовения?

– День, когда мальчик смывает своё первое, детское имя, выбранное ему родителями еще до его рождения, и получает новое, взрослое, – пояснил Кан. – В этот день мальчик становится мужчиной.

– И каким было детское имя у тебя? – искренне заинтересовалась я, хотя и не рассчитывала на ответ.

Но он ответил с улыбкой ностальгии.

– Ияр.

– А у тебя? – развернулась я к Шейну.

– Лирай, – выдал Шейн, а я не удержалась от попытки поюморить:

– Да, такое имя точно надо менять, – проигнорировала нехороший прищур Шейна и бодро спросила: – Ну, а у принца? Какое у него было имя в детстве?

– Котори, – ответил Кан.

Я шумно вздохнула.

– Да, то самое имя, прописанное в книге, которую тебе показывал Тай, – подтвердил демон, не демонстрируя беспокойства. И он, и Шейн как будто были готовы к тому, что этот разговор состоится, и я все пойму, когда узнаю правду. Или же они хотели, чтобы этот разговор состоялся.

– Именно поэтому он в тебя так вцепился, – продолжил Кан, поглядывая на меня краем глаза. – Он нашел эту книгу давным–давно. На самом деле, он прочел, кажется, все книги, какие только есть в школьной библиотеке. И, конечно, не мог не заинтересоваться трудом, в тексте которого обнаружил собственное детское имя.

– Но это ведь может быть просто совпадением, – осторожно предположила я.

– Может, – не стал спорить Кан. – А может и не быть. Одно из двух. И Тай свой вариант выбрал.

Наше обсуждение прервал отчетливо прозвучавший гортанный рык, похожий на рёв не вовремя разбуженного медведя. Еще и очень голодного вдобавок.

Мне сразу вспомнились монстры, пытавшиеся утащить Тима под лед.

– Это они? – занервничала я, вертя головой по сторонам, но не видя ничего кроме очертаний деревьев, выхватываемых из темноты светом разгорающегося с большей силой огня. – Это мертвецы, оставшиеся подо льдом?

– Лёд – всего лишь проекция твоей души на зачарованную территорию, способную подстраиваться под того, кто сильнее, – безучастно поведал Шейн, тоже поглядывая по сторонам, но не так эмоционально, как это делала я.

В горле мигом пересохло. Гулко сглотнув, я спросила:

– Почему это именно моей?

– Потому что там находились только двое – ты и твой, так называемый, друг. И вряд ли этот хилый парнишка способен настолько сильно впечатлить этот мир, что на волю начали выбираться древние мертвецы.

– А я могу по–твоему? – возмущенно крутанулась я на месте. Но тут же замерла. – Так, стоп. А почему все изменилось, когда на снег сошел Сатус?

Я припомнила красное зарево над головой и стелящийся удушливый дым.

– Потому что он сильнее тебя, – мрачно хмыкнул Кан и тихо добавил: – Пока что…

Я хотела спросить, что значит это коварное «пока что», но тут рёв повторился. На этот раз громче, ближе, зычнее. И все другие мысли вымело из моей головы.

– Вы слышали? – Блейн, ступил из темноты в круг света, создаваемый костром.

Не ожидая его появления и вообще уже успев забыть, что он тоже здесь, я непроизвольно шарахнулась и повалилась бы на землю спиной вперед, задрав конечности к ночному небу, словно незадачливая морская черепашка, если бы Кан не успел выставить руку, подхватывая меня под спину.

– Ох, спасибо, – выдохнула я, пока демон помогал вернуться обратно в устойчивое положение. Он не делал ничего такого, что могло бы вызвать неоднозначное понимание, прикасался очень аккуратно и бережно, словно боясь причинить боль, и все же, мои щеки почему–то покраснели и стало душно.