Буколики. Георгики. Энеида - страница 4

Злак головастый не рухнул бы на бок! —

Скормит коровам траву молодую,

Только лишь вылезла строем из грядок.

Что тут добавить? Находчивый кто-то,

Выпьет песком – коль собралось – болото.

Верно! Как время придет, половодья

Илом с избытком покроют угодья:

Станут все впадины – вроде болот;

Теплый услышишь удушливый пот.

Да, хоть над пашнею трудимся так

Мы и быки, но на пользу навряд ли

Нашим посевам со Стримона цапли

Или нахальный обжора гусак.

Также с посевами нашими в ссоре

Тени и с корнем горчайшим цикорий.

Так, потому что Родитель всего

Дал земледельцам нелегкую долю.

Те изощрили умы поневоле,

Чтобы трудились владенья его

После безделья старинных веков:

Грунт не рыхлили до Бога богов.

Странным казалось значком ли, межой

Ниву свою отделять от чужой,

Все было общее. Всё беззаботно

Брали у почвы, дающей охотно.

Так. Но Юпитера воля сама

Страшной змее предоставила жало,

Волку – охоту, а морю – шторма.

В листьях медового вкуса не стало.

Спряталось пламя. И, верно, навеки

Скрылись текучие винные реки.

Так – и по опыту стал размышлять

Смертный, смекалку явив и старанье,

В сеяных злаках искать пропитанья,

Скрытый огонь из камней выбивать.

Из полой ольхи или лодку, иль плот

Впервые река на себе ощутила.

Составил созвездья тогда мореход,

А также назвал именами светила:

Плеяды, Гиады. И с ними – лучистой

Медведицы имя нашел для Каллисто.

И дичь научились обманывать так:

Силками – животных, а клеем – пичугу.

И лес необъятный впервые по кругу

Замкнули охотники стаей собак.

Тот – ищет сетями речные глубины,

Тот – вымокший невод влачит из пучины.

Пришло и железо, и пилы-пластины

(А раньше полено кололи по клину),

И разные выдумки – в скудном уделе

Труды и настойчивость все одолели.

А поле сама обучила, исконно,

Церера пахать: ведь священные рощи

В то время на ягоды сделались тощи,

И желудь уже не давала Додона.

Но… следом и беды. Спасай урожай!

Вот точит колосья заразная ржа,

А то вылезает бесплодная чаща,

Ограду колючек высоких тараща,

А то поднимается лесом стеблей

Не брошенный злак, а косматый репей

С терновником… С поля злодейский сорняк

И дикий овес не изгонишь никак!

Да, так. И мотыгой ростков не окучишь,

И шумом не сгонишь пернатых гостей,

Не срежешь, с мольбой ожидая дождей,

Тенистых растений – над колосом тучу —

Несчастный, гляди, как обилен сосед,

Лесные дубы обтрясай на обед.

О чем же теперь? А какие орудья

Имеют крестьяне, отважные люди?

Никто и не сеет без них, и не жнет:

Вот лемех. И будет особый почет —

Тяжелому весу железного плуга

(Как всё же приходится пахарю туго!).

О еле ползущей груженой махине —

О тачке скажу Элевсинской богини.

Да! Разных по весу мотыг, молотил,

И волока я бы назвать не забыл,

С ивовой плетенкою бога Келея

(Не очень приглядным лукошком обычным)!

А что мы без веялки Вакха сумеем,

Его бороны из кустов земляничных?

Ты помни: все это – орудия, словом —

Коль ждешь урожай, как собрали бы боги,

Держи до начала работы готовым:

Как только из дерева плуг остророгий,

Из сил выбиваясь, ты сделал – и сразу

Домашними сделались дикие вязы.

К нему же и шест (он от самых корней

Длинною, пожалуй, на восемь ступней),

И ушки-отвалы цепляешь сюда

И лемех, конечно: зубов два ряда.

А липы и буки – худы, высоки —

Падут для ярма, что таскают быки.

Здесь, пахарь, нужна позади рукоять —

Ведь плугом на пашне тебе управлять.

Всё это подвесь над огнем, и дымок

Пробует дерево пусть на зубок.

Я много наслышан, как раньше пахали.

Скажу (если ты не бежишь от речей

И нос не кривишь от «таких мелочей»).

Сначала по пашне проходится валик —

Большой, специальный – чтоб ровною стала.

Вручную рыхлишь её? Тоже немало.

Коль глиною цепкой помазал края,

То сделалась крепостью пашня твоя:

Тайком не пролезет зловредный росток,

И землю не тронет захватчик-песок

И многие беды, хоть крошка полёвка

И дом под землей возведет, и кладовку,

Конец ознакомительного фрагмента.