Булатов курган - страница 13

— Тимоше надо сказать, — разгибая спину, прошептала Варвара. — Вот обрадуется! — Лицо ее оживилось в улыбке.

Она отнесла корове охапку сена, вошла в избу. Тимофей уже сидел на поваленной табуретке возле лавки, подшивая валенки.

— Затапливай печь да готовь завтрак, — бросил он, крепко затягивая дратвой подошву.

— Проголодался?

— Идти надо. Там лес сводят. Недосмотришь, сам черт потом не разберет.

— Опять уходишь? — огорченно проговорила Варвара.

— Ненадолго, к обеду вернусь. — Взглянув в ее сторону, он спросил: — Скучаешь разве?

— Ради воскресенья порадовать тебя хотела.

Тимофей отложил шило, всем корпусом повернулся к жене.

— Что такое?

— Скоро у тебя, Тимоша, наследник будет.

— Сын? — удивился он.

— Постараюсь сына.

— Что же тут хорошего? — Лицо его потемнело. — Находилась к матери? Я так и чуял.

— Твой он, Тимоша…

— Опять виноват. — Он отбросил неподшитый валенок, поднялся с поваленной табуретки. Вокруг его губ пролегли белые складки. — Думаешь, дурака нашла. К кому в деревню бегала? Другого завела, а с этим еще не кончила. — Лесник метнулся к настенному шкафу, выхватил письмо Кондрата. — Это что? Молчишь? Ишь ты, наследником хотела обрадовать!

Варвара схватила пальто и бросилась к двери. К горлу подкатился душный ком, перехватывал дыхание. Ею владела одна только мысль: бежать, бежать, чтобы больше никогда не видеть ни его, ни этого постылого дома.

Он догнал ее у дороги, толкнул…

Варвара не помнила, как привезли в больницу, как тело обернули прохладными мокрыми простынями. Кто-то сходил за ее матерью. В палате шептали о выкидыше. Только позднее поняла, что разговор шел о ней.

Тимофей проведать ее не приходил. А когда она выписалась из больницы, узнала: ушел на финский фронт. Больше не вернулся.

Из армии Кондрат вернулся в сенокос. Не отдыхая, вместе с мужиками на другой же день пошел на луга. Он косил траву, возил сено, стоговал. Варвара его встретила случайно. Шла от колодца с водой, а он прямо к ней вывернулся из проулка.

Кондрат ей показался еще выше и шире в плечах. Скулы обветрились. На щеках и подбородке пробивалась черная щетина. Только глаза остались по-прежнему глубокими, темными, по-детски чистыми.

— Здравствуй, Кондрат! Что не заходишь? — тихо спросила она, опустив на тропу переполненные ведра.

— Некогда. Да и незачем! — коротко отозвался он, не останавливаясь.

Варвара подхватила ведра, заспешила. Услышав за спиной торопливые шаги, Кондрат остановился.

— Так и сказать мне нечего? — Голос ее дрогнул.

Кондрат пожал плечами.

— Вроде этого. Ты же знаешь!.. — Он в упор взглянул на Варвару. В глазах стыл упрек.

Она ощутила, как по ее спине прошел холодок. В голосе послышалось раскаяние:

— Прости меня, Кондрат. Нескладно получилось… — Она хотела пожаловаться ему, как взял ее Тимофей силой, как избивал потом, как часто вспоминала своего Кондрата. Но не смогла. Да ни к чему это было.

— Разрезанное яблоко не прилепишь, — словно сквозь сон, услышала она его голос. — Тебе, Варя, дана жизнь и распоряжайся ею, как знаешь. Я тут ни при чем.

Варвара поняла, что разговор их ни к чему не приведет. Она подняла ведра и, разбрызгивая воду, медленно раскачиваясь, пошла к избе.

…Во дворе хрипло заголосил петух. Захрюкал разбуженный поросенок. Гулко стукнулась о стену рогами корова. Зачавкала под ее ногами грязь.

«Опять налило полный двор, — с досадой подумала Варвара. — Все отживает, валится. Заново перебирать надо, а леса не припасла. Да и кто возьмется за это? К Федору пойти, так в поросенка обойдется. А жить чем?»

Воспоминания отхлынули. Перед ней во всех своих неудобствах встала сегодняшняя жизнь. Варвара отбросила одеяло, подошла к окну. Ночь стояла тихая, морозная. За деревней смутно дыбился Булатов курган. Звезды над ним светились ярко, будто это были вовсе не звезды, а огоньки заречных селений. И у каждого из этих огоньков своя судьба, свое время гореть и гаснуть…

Ночь прошла беспокойно. Горбылеву снилось, будто попал в колодец и никак не может выбраться.

«После такой взбучки и черт с хвостом покажется», — подумал он, припоминая последнюю встречу со вторым секретарем райкома партии Строевым. Разговор был долгим и трудным. Егор Потапович всегда считал, что Строев стоит за него горой. Не раз он защищал его от нападок, часто ставил в пример другим. А тут, как узнал, что в «Волне» еще не все готово к севу, будто подкупили его: нагрозил, накричал, хоть виноват-то в этом он сам.