Булатов курган - страница 25

стр.

— Мой-то третий день пропадает. Спрашивала Терехову — не звонил.

Они пошли локоть в локоть. Дорога вилась краем реки. Длинные, тощие тени вётел дрожали на воде.

— Не подумала, Ниловна, о нашем разговоре? — напомнил бригадир.

— Я же говорила, Кондрат Романович, героиня из меня не выйдет, — не сразу ответила она.

— Признаться, рассчитывал на тебя… За хозяйство всерьез пора браться…

У крайнего сада Кондрат повернул к ферме, а Марья Ниловна пошла к роще. Идти было трудно. В грязи тонули ноги, скользили.

Роща приняла ее тихим ропотом. Ветер колыхал тонкие метелки берез. На вздутых почках поблескивала роса. На полянках, как огоньки, вспыхивали лепестки мать-и-мачехи.

У молодой березки Марья Ниловна увидела Вороного и телегу. Мужа не было. Прижимая руку к груди, она заглянула в овраг, пересекла поляну. Горбылев сидел на пне. Привалясь спиной к березке, дремал. Рука его беспомощно отвисла, на глаза наползала кепка, усы обмякли, опустились.

Марья Ниловна поправила на муже сползшую кепку, потрясла за плечо.

— Егорка, Егор! — тихо позвала она. — Простудишься. Поедем домой.

Горбылев вяло шевельнул рукой, открыл еще не видящие от сна глаза.

— Почему ты здесь? — продолжала трясти за плечо Марья Ниловна.

Он с трудом оторвал от ствола голову, удивленно взглянул на жену.

— Ты?.. Ты как сюда?

— Разве можно так, Егорка? Уехал и не сказал… Извелася вся, — пожаловалась она.

— На бюро ездил. Опять стружку снимали. С удобрением возился. Подкармливать скоро, а у нас ни грамма. Может ерунда на постном масле получиться. — У телеги Горбылев кивнул на Вороного. — Решил дать передохнуть. Дорога тяжелая. Взмылился весь. Я сейчас… — Он завел лошадь в оглобли, поднял дугу. — Что в деревне слышно?

— Корма свезли. Я тоже отдала воз сена.

— Правильно. Отставать от других не след… Ивин как?

— Говорят, из магазина носа не высовывает.

— Хитрец!.. Земнов, значит, хозяйничает? Дешевый авторитет зарабатывает?

— Пустое говоришь. Собрание решило…

Горбылев подобрал сено, приготовил сиденье.

— Ну, взбирайся, — предложил он жене.

Марья Ниловна поставила ногу на колесо, но сесть воздержалась.

— О тебе вспоминали, Егорка, — проговорила она.

— Ругали?

— Горе говорило в них. Напраслину никто не сказал. Во всем была правда.

— С Земновым надо с глазу на глаз потолковать. — В голосе Горбылева послышались нотки угрозы. — Работать мешает.

— Не ссорься, Егорка! Не для себя старается.

— Ерунда на постном масле! — Горбылев шагнул к жене, подхватил ее под мышки, усадил на телегу.

Марья Ниловна притянула мужа к себе, принялась гладить его спутанные волосы. Рука была мягкой, теплой.

— Не жалеешь ты меня, Егорка, ночуешь где зря. А я одна… Понимаешь, трудно мне… — По щеке Марьи Ниловны скользнула слезинка.

— Маша… — хотел что-то сказать он и не успел. Жена скрестила на тугой шее руки и закрыла рот горячими губами. В глазах Горбылева покачнулась роща, куда-то поплыл и исчез обрывистый берег оврага. Когда очнулся, то прежде всего встретился с любопытным взглядом Вороного. Горбылев даже покраснел.

— Довольно, Маша, увидят еще.

— Пусть смотрят. Ты не чужой мне!

3

У въезда в деревню тянулась изгородь. Она отделяла пахотную землю от выгона. У изгороди, положив сухие, жилистые руки на жердь, стоял Денис Прохорович Цыплаков. Низкорослый, кряжистый, с рыжей поседевшей бородой, он казался еще крепким, хотя ему перевалило за седьмой десяток. Прищуренными глазами старик следил, как у скотного двора доярки стоговали сено. Порой он переводил взгляд на воробьев, усевшихся на растрепанную крышу фермы, и тогда по лицу его проскальзывала усмешка.

Услышав сзади топот копыт и скрип телеги, Цыплаков принял одну руку с жерди, проверил, все ли застегнуты пуговицы, и снова стал смотреть на воробьев. И только лишь когда поравнялась с ним повозка, обернулся.

— Доброго здоровья, Денис Прохорович! — приветствовал его, остановив Вороного, Горбылев.

Цыплаков прикоснулся к козырьку, не проронив ни слова.

— Как думаешь, скоро начнем сеять?

Старик взглянул на небо, как бы смерил надвигающуюся серую тучу, наконец проговорил:

— Недельку-другую подержит еще.

— Н-да, ерунда получается! — Горбылев нахмурил брови. — Утренники траве ходу не дают. Скот кормить нечем.