Бунтарка - страница 20

В «Выбившихся» Элиана еще не появлялась в кадре. Она утверждала, что интервьюер не должен выпячивать себя, и предпочитала работать голосом, задавая внезапно резкие, бесстрастные вопросы: «Бороться – это важно?», «О чем ты мечтаешь?». К собеседнику она обращалась на «ты» и при монтаже оставляла долгие паузы, нерешительное молчание, которые называла многоточиями. Время от времени она позволяла себе снимать телекамерой с плеча. Ей нравилось заниматься этой гимнастикой, ловя свет и атмосферу, меж тем как ассистент послушно следовал за ней, таща провода. Ну а вне работы она отыскала нескольких подруг детства и юности. Они вспоминали свои христианские, а потом гошистские годы, годы художественных, а также пусть наивных, но искренних нравственных поисков.

Два года существования этой передачи принесли Элиане небольшую известность, особенно после повтора национальным телевидением одного из эпизодов «Выбившихся» (интервью с боксером, пребывающим в депрессии, оттого что в пятнадцать лет его ласково гладил церковный служка). В 1997 году Элиана взяла интервью у бастующих служащих одного из сортировочных пунктов почты, и это стало открытием. Вопреки примирительным лозунгам политическая борьба вовсе не умерла, и по-прежнему существовали два лагеря – обездоленных и хозяев. Убежденная в необходимости борьбы за социальную справедливость, Элиана превратила свою передачу в трибуну, вместе со своими приглашенными постоянно отпускала колкости в адрес правых. Главный редактор позволял ей это, боясь обвинений в установлении цензуры. Когда он был переведен на другое место, Элиана напечатала в одной общенациональной газете в разделе «Свободная трибуна» «Исповедь независимой журналистки». Она описала трудности работы на телевидении в провинции, боязливость начальства, ничего не имеющего против свободы высказывания своего мнения, но только при условии не переходить определенные границы. Она упрекала бывшего своего шефа в лицемерии: он делал вид, будто уважает независимость журналистов, лишь бы они не слишком много говорили о том, как мужья избивают жен, о насилии в семье, об инцесте.

Директор по программам недавно созданного кабельного канала позвонил Элиане, поздравил ее и предложил встретиться, когда она приедет в Париж. Элиана старательно готовилась к этой встрече, смотрела программы «Другого канала», характер которых вполне соответствовал ее устремлениям: сюжеты и дебаты на высоком культурном уровне, современный стиль, открытость для женщин, молодежи, различных меньшинств. Она послала видеокассету с записями своих лучших репортажей, приложив к ней машинописное пояснение. Время оказалось самое подходящее. Инвесторы старались занять позиции на рынке частного телевидения. Директор искал неизвестную ведущую, чтобы запустить новую общественно-политическую программу. При встрече они обнаружили, что оба любят Рембо, в молодости симпатизировали гошистам и боролись с фашистской угрозой. Был подписан договор. Возвратясь в Амьен, Элиана уволилась с «Франс-3 – Пикардия».

В октябре «Другой канал» выпустил первую передачу «Бунтарей». Каждую неделю Элиана Брён с кем-нибудь беседовала в течение часа. Теперь она уже присутствовала в кадре, единственная героиня собственной передачи, вся в черном, суровое угловатое лицо. Она настолько умело подчеркивала свои черты не слишком обильной косметикой, что высокомерное выражение окончательно преобразовало невыразительный облик бывшей юной христианки. От передачи к передаче она расширяла репертуар мимики: строгое, озабоченное лицо, морщина на лбу, когда она в недоумении; поджатые губы, недовольный взгляд, когда то, что говорит гость, ей не нравится; полузакрытые глаза, на губах улыбка, когда она ощущает уверенность в себе. Слушая ответы, она прерывала их своими комментариями. Достаточно было понаблюдать за ее мимикой, чтобы понять, заслуживает ее собеседник похвалы или же, напротив того, осуждения.

Отзывы в прессе на ее «Бунтарей» были благоприятные. Многие критики рекомендовали эту передачу, где «говорят без спешки». Элиана уже представляла себе, как ее станут переманивать другие каналы, но почти сразу на этом все и остановилось. Вот уже четыре года она живет в Париже с сыном Артюром. У передачи был очень ограниченный круг зрителей, и программный директор усиленно уговаривал ее предложить новый проект. У Элианы начались приступы тревоги, она боялась потерять постоянную работу. Чтобы отодвинуть катастрофу, она приглашала на передачу влиятельных журналистов, представителей власти, публиковавших эссе, романы, исследования. Пресса по-прежнему рассыпалась в похвалах, однако аудитория передачи не увеличивалась.