Бунтарка - страница 36

– Супер!

– Вы не видите Жозе, потому что он держит камеру. Зато сейчас перед вами коммуна Шуази-ле-Бьян, в которой один мужчина (я не называю его фамилию, чтобы сохранить эффект внезапности)… пятидесятилетний мужчина регулярно произносит в деревенском кафе мачистские речи,[16] о чем нам сигнализировали многие телезрители. Заодно я хочу поблагодарить многочисленных наших корреспондентов, у которых хватило смелости в ответ на наш призыв написать нам о подобных отвратительных поступках и помочь в борьбе с ними.

По синему небу плыли пухленькие облака. Погода, просто небывалая для декабря, благоприятствовала проведению передачи: уже два месяца ни капли дождя, ни снежинки и термометр, примеряющийся к отметке плюс двадцать. Вертолет произвел облет селения из четырех десятков домов, расположенных в шахматном порядке в садах, где на деревьях уже начали набухать почки.

– Мы начинаем спуск…

Пилот поднял перед объективом большой палец, чтобы показать, что все идет наилучшим образом. У Рембо на его спине вид был весьма самонадеянный. Элиана посмотрела в объектив и, чуть снизив голос, чтобы придать ему доверительность, сообщила:

– Мы приземлимся в саду этого человека, о котором нам сообщили многие женщины из его квартала, а также новый учитель, чрезвычайно шокированный его сексистскими высказываниями. Я еще раз хочу поблагодарить всех их, потому что трудно сказать правду, если подвергаешься агрессии. Большое спасибо всем свидетелям его отвратительных высказываний за то, что они решились не молчать, а, напротив, предать их гласности…

Вертолет сел на газон, повредив при этом лжеантичную скульптуру, а в доме за стеклами веранды показались изумленные лица матери и двоих детей. Журналистка и оператор выскочили из вертолета. Согнувшись пополам – прямо-таки десантники под обстрелом, – они двинулись по жухлой траве газона к дому. Элиана через мегафон обратилась к его обитателям:

– Не бойтесь, мы прилетели помочь вам. Мы хотели бы видеть месье Робера Бушю. Мы с телевидения.

Эта фамилия, похоже, успокоила мать, и она, выйдя на крыльцо, крикнула:

– Это не здесь, вам нужно в соседний сад.

– Спасибо! – крикнула журналистка, направилась к живой изгороди, преодолела эту преграду и оказалась, все так же в сопровождении оператора, на идентичном газоне с одним отличием: на нем были установлены фигурки гномов.

Элиана направила мегафон в сторону дома:

– Робер Бушю, к вам телевидение!

Камера все так же была направлена на пустую веранду. Несколько секунд телезрители пребывали в неуверенности, будет ли продолжена передача, так как вышепоименованный месье Бушю отсутствовал. Но затем на экране появился почти совсем лысый толстяк лет пятидесяти в светло-синем тренировочном костюме. Толстяк улыбался, и в то же время заметно было, что он обеспокоен, но, пожалуй, все-таки больше доволен прибытием к нему телевизионщиков, хотя и удивлен, что прибыли они на вертолете. Но вдруг это телевизионная игра, в которой можно выиграть миллионы? Его брыластое, в жирных складках лицо смахивало на морду бульдога. Он шел через сад уверенной походкой. Ведущая решительно направилась навстречу ему, потом остановилась, достала из кармана бумагу в форме свитка, развернула его и принялась читать отчетливо и без интонаций, точь-в-точь как председательствующий в суде:

– Робер Бушю, действительно ли вы заявляли на прошлой неделе в кафе «Мангуст», что на площади Мэрии, в присутствии многих свидетелей – взрослых и даже детей, – что женщины – это (я цитирую) «сучки, которых нужно уметь держать на сворке, особенно в жаркое время»?

Жирные складки, которые образовывали физиономию Бушю, мгновенно как-то перекомпоновались, и вместо благодушной улыбки миру явилась оскаленная морда разъяренного пса. Чувствовалось, что он ищет достойный ответ в вязком иле своих мыслей, и вот наконец он прорычал:

– Какого хрена ты приперлась ко мне вонять, свинья ты паршивая?

Молчание Элианы позволяло догадываться, что ей физически страшно. Имея единственное оружие – выдержку, она повернулась к камере и внешне спокойно, хотя горло ей сжимал страх, произнесла: