Лаланд А. Философский словарь.
Общность жертв – это та же общность, что объединяет жертву и палача. Просто палач об этом не знает.
Разумеется, начало христианства отмечено метафизическим бунтом, но воскресение Христа, весть о втором пришествии и Царствии Божием как обещании вечной жизни суть ответы, сделавшие его бесполезным.
Здесь и далее цитаты из «Прометея прикованного» Эсхила даны в пер. С. Апта.
У Сада великие преступники оправдываются тем, что ими владеет чрезмерное половое влечение, против которого они бессильны.
Sade, mon prochain. Editions du Seuil.
Maurice Blanchot. Lautréamont et Sade. Editions de Minuit.
Эта тема доминирует, например, в творчестве Уильяма Блейка.
Это все еще ощущается в нашей литературе. «Больше нет проклятых поэтов», – говорит Мальро. Действительно, их стало меньше. Зато у остальных совесть нечиста.
Следует ли напоминать, что, в определенном смысле, в образе Ивана Достоевский ощущает себя комфортнее, чем в образе Алеши?
А именно: Иван позволяет убить своего отца. Он сознательно покушается на природу и принцип «плодитесь и размножайтесь». Впрочем, отец его – мерзавец. В отношениях Ивана и Бога Алеши постоянно присутствует отталкивающая фигура отца Карамазова.
«Эти вопросы (Бога и бессмертия) – те же социалистические вопросы, только рассмотренные под другим углом».
Очевидно, что нас будет интересовать последний период в философии Ницше – с 1880 года до его краха. Эту главу можно расценивать как комментарий к книге «Воля к власти».
«Вы называете это саморазложением Бога, однако это только линька; он сбрасывает свою моральную шкуру. И вы скоро должны его увидеть по ту сторону Добра и Зла».
Odium fati – ненависть к судьбе; amor fati – любовь к судьбе (лат.).
Она особенно бросается в глаза при сопоставлении опубликованной отдельно Первой песни, выдержанной в банальном духе байронизма, и остальными «Песнями», пронизанными риторикой монстра. Значение этого разрыва справедливо отметил Морис Бланшо.
Точно так же Фантазио хочет стать первым попавшимся буржуа.