Буратино ищет клад. Повесть-сказка - страница 20
Действительно, попасть в такую маленькую прыгающую мишень было гораздо труднее, чем в широкую спину папы Карло. Раздался выстрел. Пуля просвистела над головой мальчишки, оторвала кисточку на его колпачке и улетела в море. Буратино свалился на дно лодки, полежал, убедился, что живой, и поднялся. Он снова залез на лавочку и стал терпеливо ждать, пока Фырдыбас перезарядит пистолет и будет снова в него целиться. Зачем зря прыгать-то.
И вдруг в тишине раздалось презрительное мяуканье:
— Ма-а-з-и-ла!
Разбойник повернул голову и увидел кота.
— Это ты про меня, дохлая кошка? — заревел он, как бык. — Про лучшего стрелка на всем свете! Сейчас я тебе покажу, какой я мазила!
И он стал целиться в кота, приговаривая:
— Как раз — в самый раз, врежу пулю между глаз!
Кот опомнился и стремглав бросился наутек.
— Ага! Испугался! — закричал разбойник и кинулся вдогонку. Через секунду они скрылись за выступом скалы.
САМЫЙ МЕТКИЙ СТРЕЛОК
Карабас, лиса Алиса и Дуремар стояли около хижины и ждали выстрела. Наконец, он прозвучал, и из-за камней выскочил живой кот. Правда, ухо его было прострелено, и из него текла кровь. С воем кот залез под крыльцо хижины и там притих.
Прибежал запыхавшийся стрелок:
— Где эта недобитая кошка? Сейчая я сверну ей шею!
Лиса, поняв, что дело принимает серьезный оборот, толкнула в бок Карабаса, — надо кота спасать — еще пригодится, выступила вперед и почти пропела:
— Ура! Ура! Великому стрелку слава!
За ней стали кричать «Ура!» и бить в ладоши Карабас и Дуремар. Подлетела ворона и на всякий случай тоже закаркала «Ур-ра!» А лиса продолжала:
— Как вы удивительно точно попали в самый центр уха кота! Кроме вас, никто бы этого сделать не смог!
— В самый центр?! — обрадовался Фырдыбас. — Я же говорил, что я…
— Что вы самый меткий стрелок на всем свете! — угодливо закончила за разбойника лиса. — К тому же кот Базилио очень вам благодарен за дырочку в ухе. А сережку с одной жемчужиной я подарю ему сама.
— Не с одной, а с тремя! — не выдержал и закричал из-под крыльца кот. — Мы так договаривались!
Но ни эти безделушки, ни сам кот Базилио разбойника уже не занимали.
— Где баркас? — свирепо осведомился он.
— Уплыл, и нам его уже не догнать, — со вздохом ответил Карабас.
— Не догнать?! Ну, это мы еще посмотрим! Недаром моего папу звали Фырмырдыбей — гроза всех морей! Он мне оставил некоторое наследство. Га-га-га, гу-гу-гу!
С этими словами разбойник поспешил в хижину. Вышел он, неся в руке клетку с попугаем и бормоча себе под нос:
— Я про тебя не забыл, ты у меня еще похлебаешь соленой водички на глубоком месте…
— Это что, и есть наследство? — шепотом спросил Карабас и презрительно уставился на попугая.
— Нет, — усмехнулась лиса. — Это конец попугаю. А наследство — что-то другое.
— Кар-га! Будешь сторожить дом до моего возвращения, — приказал Фырдыбас вороне и решительно зашагал вдоль берега.
Лиса и Карабас в недоумении переглянулись, но все же двинулись за разбойником. Поплелся и Дуремар. Кот, посидев для безопасности в своем убежище, решил не отставать. Потирая ноющее ухо, он вылез и направился вслед за остальными.
Баркас с беглецами между тем отплыл довольно далеко. Папа Карло отложил весло и приладил к мачте парус.
Буратино сидел на скамье и грустно разглядывал свой колпачок без кисточки.
Папа Карло погладил его по деревянной голове:
— Спасибо, сынок. Сегодня ты спас мне жизнь.
— А я теперь всегда буду твоим спасателем, — сказал Буратино.
ПОД ЧЕРНЫМ ФЛАГОМ
Рыбачий баркас с настоящим большим парусом скользил по морю легко и быстро. Дул попутный ветер, и путешественники надеялись, что к вечеру будут дома.
Сундучок стоял на корме лодки. Его решили пока больше не открывать.
Папа Карло очень устал от тревог последнего дня, чувствовал себя плохо, лег на дно баркаса и уснул под мерное его покачивание.
Буратино был печален. Ведь он не сумел освободить попугая. Хотя и обещал. А так настоящие друзья не поступают.
— Неужели Перико придется всегда сидеть в клетке? — грустил мальчик.
Мальвина после стольких волнений разрешила себе немного помечтать и обдумывала свои будущие наряды. Очень ей жалко было жемчужного ожерелья. Оно так подошло бы к ее праздничному платью. Но что поделаешь.