Быть избранным. Сборник историй - страница 10
Отец Роман сглотнул колючий ком в горле и попрекнул:
– А у тебя в деревне много времени на молитву оставалось? Только и пахал с утра до ночи! Я даже не знаю, когда ты вообще спал, не то, что молился!
– Э-э, нет, дорогой мой, ты не сравнивай. Я молился всегда. Выйду с косой, бывало, и на каждый взмах «Господи, помилуй», да всю родню, близких и дальних, всех прихожан, всех селян по памяти поминаю. Огород копаю и тоже самое, снова молюсь. В саду ли работаю, в лесу, или в машине еду, я всегда молился и молюсь.
– А я что, по-твоему, в машине не могу молиться что ли? Один ты умеешь?
– Ты можешь… можешь, конечно, кто же спорит… только до первого телефонного звонка… У тебя вон телефон какой… Жигули, наверное, можно купить за такие деньги…
– Ты не понимаешь разве? Это же все подарки! Я сам это не покупал! Мне этого не надо!
– Ага, от оно и видно, что не надо… Подарки… И что, что подарки? Если ты сам скромный и тебе ничего не надо, зачем на мерседесе ездишь? Это послушание у тебя такое? И ты его смиренно несешь, что ли?
– Да что тебе дался этот мерседес? Священнику что на нормальной машине нельзя ездить? Что ты мне самосуд устроил?
– На нормальной машине – можно. Даже нужно. Чего же, как я по жаре да по пыли на шарабане таскаться. Пусть у тебя будет хорошая машина. Разве же кто против? Уж точно не я. Но мерседес не НОРМАЛЬНАЯ машина! Не ХОРОШАЯ машина! Это машина класса люкс! Она для других! Не для моего сына! Она для тех, кто Рай здесь, на земле себе строит, а не на Небе! – отец, охваченный чувствами, перешел почти на крик. – Ты понимаешь, сынок? Не ты этими вещами владеешь, а они тобой! Ты же не просто ремонт в квартире делал, а все себе особенное устанавливал, на заказ. Теперь, вдруг что поломается, ты головной боли не оберешься. Да и ухаживать за этим всем добром нужно по-особому, чтобы вид не потерялся. Ведь немалые деньги плачены, пусть и не твои. А будут у вас, Бог даст дети, да что-нибудь отломают, испортят, ручку какую-нибудь отвинтят, или паркет поцарапают. И что тогда? Это ведь не пойдешь в магазин, да не купишь взамен новое, нет. Снова нужно звонить, заказ делать, ждать, ехать за ним… Ты понимаешь, что ты стоишь в одном шаге от трясины, откуда сам ты не выберешься? Ты – раб и слуга Милосердного Бога, который человека всегда оставляет свободным, а постепенно становишься рабом вещей и удобств… Потонешь ты, Ромка, потонешь… в этом барахле и потонешь…
Отец Роман, понурив голову, молчал, хотя ему хотелось кричать в ответ. Отец говорил жестко и едко, точно бритвой полосовал. Слова его причиняла почти физическую боль, и в ответ в душе вскипали возмущение и обида.
– А я не хочу быть нищим! – возвысил голос отец Роман. – И не хочу, чтобы мои дети такими были! Тебя послушать, так если ты в Церкви, значит, должен быть бедным! Кому это надо вообще?
– Тебе! Тебе надо! И твоим детям… И Церковь не за бедность. Церковь – она за святость!
– Я что же против святости? А ветхозаветных праведников ты забыл? Ной, Авраам, Моисей, Иосиф… царь Давид, наконец! Что ты на это скажешь?
– Скажу, что они могли, а мы не можем… немощные мы. Куда нам к нашим грехам еще и богатство. Придавит…
Отец Роман не нашелся, что ответить и повисла недобрая долгая пауза. Оба они были разгорячены спором, каждый имел свою правоту и аргументы, но ссориться между собой они не имели привычки. Поэтому каждый сидел и угрюмо молчал.
Отец Роман вместо признания услышал проповедь о своей недостойности и был расстроен и даже зол. Ждал и дождался…
Отец Николай, надеявшийся увидеть сына, превзошедшим отца в духовном развитии, увидел его озабоченным лишь материальным благополучием, и был разочарован и опечален.
– Дай-ка мне, Рома, попить, пожалуйста, – попросил отец, примирительно взглянув на сына. – Что-то горло совсем пересохло.
Отец Роман молча встал и налил ему воды.
– Ты, Ромашка, не обижайся. Не виню я тебя. Все в этом мире закономерно. Я хотел, по гордыне своей, по тщеславию, чтобы ты превзошел меня в духовных плодах. А с чего бы это вдруг?.. Смиряет меня Господь, показывает, какие семена я посеял, те и взошли, какие в себе вырастил, те и детям передал… ни больше и ни меньше…