Бывшая любовница - страница 9

стр.

В итоге вечером следующего дня Маша уже была в Москве.

Встречал ее отец. Давно не виделись, оба за это время успели изрядно измениться. Он постарел, а она...

- Машенька, дочка, какая же ты у меня стала красивая, - вздохнул он, застывая на миг.

Потом словно спохватился:

- Ну поехали, поехали скорее. Там нас уже заждались.

Конечно, не случись с Машей всего этого, неизвестно, как бы она отнеслась к новой жене отца. Мачехе, то есть. А так, в ее теперешнем состоянии, эта небольшая улыбчивая женщина не вызвала у нее отторжения. Отец напряженно следил за ее реакцией и успокоился, только когда знакомство прошло удачно. Маше показалось, отец был благодарен за то, что она приняла его выбор.

Это все было ново, и опять не было времени думать и жалеть себя.К тому же, ее уже начала поглощать знакомая предэкзаменационная лихорадка. Завтра на собеседование, а она и не готова, и не одета соответствующим образом. Короче, кошмар. Отец об этом знакомом немце особо не распространялся, просто сказал, что его зовут Отто Маркович. А какой он, что будет спрашивать, что ему отвечать...

В общем, в 11.30 Маша, трясясь от страха и волнения, переступила порог кабинета.

В нее уперлись прозрачные голубые глаза.


глава 7


Трудно сказать, что, вернее, кого Маша ожидала увидеть, потому что она и так едва дышала от волнения, а под этим взглядом замерла, как кролик перед удавом. Мужчина, лет сорока пяти, представительный. Коротко стриженные темные волосы, дорогой костюм, галстук. Какой-то слишком правильный. Истинный ариец, подумалось вдруг Маше.

И взгляд у арийца был пронзительный и суровый, как будто говорящий, это еще кто пришел отнимать мое время? О-о... Маша застыла на пороге, что-то уж очень захотелось повернуть обратно и прикрыть за собой дверь. И тут раздалось:

- Мария Вайс?

- Э... Да, д-добрый день, - проговорила Маша, чуть заикаясь под взглядом этого офисного чудовища. - Я Мария Вайс.

- Хорошо, проходите, - указал на посетительское кресло перед рабочим столом - Дайте мне одну минуту. Пожалуйста.

И уткнулся в монитор компьютера. А Маша присела на краешек кресла. Спину ровно, подбородок повыше, но не задирать (гордость и самоуважение), сложила руки на коленях и замерла в ожидании. А мужчина, переключившись на экран, перестал обращать на нее внимание, видимо работал. И тогда она, вроде как предоставленная сама себе, стала незаметно осматриваться.

Кабинет был светлый, выдержанный в технократическом стиле, аккуратный. В углу на низеньком столике большой аквариум. На рабочем столе, не захламленном, кстати, бумажками имелись интересные штучки для уюта, но их было не много. Если можно сказать так о рабочем месте специалиста по информационной безопасности, то кабинет был «жизнерадостный».

А между тем в кресле напротив восседал...

Опять этот суровый пронзительный взгляд, брови чуть сдвинулись к переносице. Маша еле успела отвести глаза. Мужчина сложил вместе пальцы и теперь окончательно переключил на нее свое внимание.

- Итак, Мария Вайс...

И пауза.

Маша нервно сглотнула, изображая подобие офисной улыбки, и незаметно затеребила краешек юбки. Но спину ровно. И подбородок не опускать. Держать паузу под этим принизывающим взглядом было совсем не просто. Маше показалось, что он всю ее подноготную как под микроскопом видит.

Брови мужчины шевельнулись, левая рука медленно переместилась, чтобы взять ручку. Маша невольно проследила взглядом, как он повертел длинных пальцах ручку и положил рядом. Именно этот момент он выбрал, чтобы продолжить:

- Знаете ли вы, что среди специалистов по информационной безопасности доля представительниц слабого пола составляет примерно 5-7 % процентов?

- Да. Мне это известно, - вопрос был ожидаемо неприятный, Маше пришлось держать лицо.

- И вы, тем не менее, хотите работать?

Это все напоминало допрос и начинало немного раздражать. Маша понимала, что ее тут вообще принимают «по блату», потому что папа тряхнул какими-то своими старыми связями. И все же, такой откровенно сексистский подход был неприятен. Как будто она букашка какая-то. Довольно за это короткое время досталось ее женской гордости, чтобы ущемлять еще и профессиональную.