Царь Алексей Тишайший - страница 5

Присяга в полках не везде проходила спокойно. Известен казус с главным воеводой передового полка в Мценске стольником Василием Борисовичем Шереметевым. Шереметевы, как и князья Черкасские, входили в круг близких родственников Романовых, поэтому речь не шла о прямом неповиновении новому царю. Произошел обычный местнический спор: представитель рода Шереметевых отказался подчиняться приказу, переданному через князей Лыковых, хотя стольник князь Иван Федорович Лыков имел наказ о присяге новому государю. Шереметев отчитался о присяге новому царю Алексею Михайловичу, якобы проведенной в его полку в Мценске еще накануне приезда князя Лыкова. Уловка не очень помогла: ведь Шереметев нарушил царское распоряжение, и ему выговорили в особой грамоте: «то он учинил негораздо, что государева указа не послушал». Впрочем, и наказывать не стали, наоборот, похвалили за скорую присягу, хотя и потребовали повторить ее «вдругорядь», как положено^>{10}. В этом уже была явлена черта характера царя Алексея Михайловича, стремившегося к «порядку», но в итоге смирявшего свой гнев. Он прощал людей из своего ближнего и родственного окружения и давал им возможность искупить свою вину. Таких примеров во времена правления царя Алексея Михайловича будет достаточно.

Справившись с организацией присяги в войске и по всем городам, приняли меры для извещения окрестных правителей об изменениях, произошедших в Московском царстве. 3 августа 1645 года были «наряжены» гонцы «в Турки, Ибрагим салтану царю», «в Кизылбаши, к персидскому и ширванскому Аббас шаху», «в Полшу и в Литву к королю Владиславу», «в Дацкую землю, к королю Христианусу», «в Свицкую землю, к королевне Христине», «в Аглинскую землю, к королю Карлусу». Иерархия стран, о реакции которых в Москве заботились в первую очередь, получилась очень наглядной — Турция, Персия, Речь Посполитая, Дания, Швеция, Англия. Гонцы должны были договориться «для подкрепленья землям» об обмене «великими послы». Но каждого из них ожидала непростая миссия. Следовало еще разрубить сложные дипломатические узлы, без чего трудно было бы рассчитывать на достойную встречу гонцов, отосланных из Посольского приказа с грамотами о царском избрании. В Москве уже пол года пребывал посол Речи Посполитой брацлавский воевода Гаврила Стемпковский. Все традиционные вопросы о титулах, разграничении земель, союзе против крымского хана и о торговле отступали перед проблемой, упиравшейся в самозванца, находившегося в то переходное время в самой Москве на посольском дворе. Имя его — Ян Фастин Луба; говорили, что он сын царя Дмитрия — «Тушинского вора» — и Марины Мнишек. Сам Иван Луба не участвовал в самозванческих интригах, его шляхетское происхождение было хорошо известно. Родителей его тоже звали Дмитрием и Мариной, и он несколько лет ребенком провел в московском плену, что роковым образом сказалось на его судьбе. В Москве, в отличие от Речи Посполитой, где вся история с Лубой родилась как шутка, серьезно относились к любым намекам на самозванство. Послы царя Михаила Федоровича добились от короля Владислава IV разрешения привезти Яна Лубу в Москву, но при условии его возвращения на родину. 9 августа 1645 года состоялся «отпуск» посла Гаврилы Стемпковского. Новый царь впервые участвовал в подобной церемонии в Золотой палате Кремля^>{11}. Отъезд посла означал и конец истории с Лубой, уезжавшим-таки домой в посольской свите.

Была поставлена точка и в другом деле, тоже имевшем отношение к проблеме престолонаследия. 13 августа царь Алексей Михайлович был на «отпуске» (прощальной дипломатической церемонии) несостоявшегося жениха своей старшей сестры царевны Ирины — датского королевича Вальдемара и сопровождавших его послов. Причиной неудачного сватовства, как известно, оказался неразрешимый вопрос о смене веры. Рушились планы возможного династического союза с Данией, ни к чему оказалась и посредническая роль Речи Посполитой. Но, несмотря на недовольство датского короля Христиана, более чем прохладно встретившего московского гонца в Копенгагене, особых последствий эта история не имела. Всё списали на недавнюю смерть царя Михаила Федоровича. Царь Алексей Михайлович устроил принцу торжественные проводы и сделал всё, чтобы королевич Вальдемар не чувствовал себя уязвленным из-за оказанного ему в Москве приема. Как записано в дворцовых разрядах, «государь сам встречал королевича у своего государева места». Мало кто мог рассчитывать на такую честь. Королевич Вальдемар сохранил теплые чувства к царю Алексею Михайловичу и несколько лет спустя писал ему об этом в личном послании