Царь Ирод - страница 4

Спустя несколько веков царь Давид покорил Идумею, но эта страна отнюдь не пожелала смириться с потерей независимости. Идумеи то и дело поднимали восстания, возвращали себе суверенитет, снова подпадали под власть евреев и уж точно во всех ведшихся на Ближнем Востоке войнах выступали на стороне врагов Иудеи.

После завоевательных походов Александра Македонского и смерти последнего и Иудея, и Идумея сначала вошли в состав Египетского царства Птолемеев, а затем стали подданными правивших Сирией и Вавилонией Селевкидов. Так оба народа стали частью огромного эллинистического мира, в котором господствовали греческий язык и великая греческая культура.

Но если греческая философия, литература, искусство и сам утонченный быт греков пришлись по вкусу верхушке идумейского общества, то монотеистов-иудеев правление Селевкидов раскололо на два непримиримых лагеря.

Сторонники первого из них, называвшие себя «эллинистами», считали, что евреи должны стать органичной частью созданной Александром Македонским «новой» Ойкумены, воспринять ценности греческой цивилизации, а своей религии и традициям следовать постольку, поскольку возможно. Вторые, наоборот, были до глубины души возмущены попытками греков навязать евреям язычество и предпочитали смерть измене вере и обычаям предков.

В ответ на начатые царем Антиохом IV Эпифаном преследования поборников монотеизма в 167 году до н. э. в Иудее вспыхнуло антигреческое восстание, возглавляемое священником Маттафием Хасмонеем, а затем его сыновьями, получившими прозвище Маккавеев — по имени их старшего брата Иуды Маккавея (Молота). Это восстание в итоге и привело к ослаблению и последующему падению династии Селевкидов, после чего представитель третьего поколения Хасмонеев Гиркан I и начал свои завоевательные походы.

Хотя Иоханан Гиркан I и был решительным противником эллинистов, греческий язык и культура к тому времени так глубоко проникли в еврейское общество, что от них уже было невозможно отказаться. Его второе имя — Гиркан — было греческим, да и себя Иоханан Гиркан I называл на греческий манер «этнархом», то есть «правителем народа, этноса», князем, но никак не царем.

Будучи искусным полководцем, Гиркан I без труда взял несколько идумейских городов, а остальные, поняв бессмысленность сопротивления, стали сдаваться без боя.

Заботясь об этническом единстве и территориальной целостности государства, Гиркан I предложил идумеям выбор: либо они будут изгнаны из страны, либо всем народом перейдут в иудаизм.

Разумеется, князь не мог не понимать, что идет на грубое нарушение еврейского закона. Но, думается, в тот момент он искренне считал, что ему пришло в голову гениальное политическое решение, направленное исключительно на благо нации. Фраза, что благими намерениями вымощена дорога в ад, как известно, появилась много позже, и этнарх Иудеи не мог быть с ней знаком по определению.

Как и ожидалось, идумеи предпочли второй вариант. Следуя указаниям еврейских священников-коэнов, идумейские женщины окунулись в ритуальные бассейны — миквы или просто в ближайший ручей или речку, а все мужчины — от мала до велика — обрезали крайнюю плоть. Вопреки их опасениям, операция оказалась не такой уж болезненной, и ни мужская сила, ни острота ощущений от нее не пострадали.

В целом образ жизни в идумейских городах почти не изменился. Казалось, что просто в один из дней их жители легли спать идумеями, а проснулись евреями. Правда, иудейские солдаты разбили стоявшие в идумейских храмах великолепные статуи, а также разрушили некоторые из этих храмов, но на рынках продолжалась бойкая торговля, через Идумею по-прежнему шли купеческие караваны, на улицах звучала греческая речь, а в гимнасиях, как и раньше, читали Гомера, учили историю, риторику и философию.

Но как мудрый правитель Иоханан Гиркан I понимал всю хрупкость сложившейся ситуации. Он знал, что понадобятся десятилетия, а то и столетия, прежде чем идумеи окончательно сольются с еврейским народом. Назначать в этой ситуации стратегом, то есть правителем, Идумеи урожденного иудея было бы по меньшей мере неумно. Нет, ему был нужен на эту роль местный житель, с одной стороны, приветствовавший «аннексию» Идумеи, а с другой — пользующийся достаточным авторитетом в народе, поддержкой его верхушки и одновременно способный наладить дружеские связи с правителями соседних государств.