Царевна-лягушка для герпетолога - страница 3

— Да я бы за него пошла только из-за одного соло в Первой симфонии Чайковского! — мечтательно закатывала глаза миниатюрная Лера Гудкова, с которой мы всегда вытягивали самые высокие ноты в сопрановых партиях.

— А губы-то у него, поди, тренированные! Накачанные, — со знанием дела добавляла разбитная Валентайн Пьянзина, которая встречалась с валторнистом.

Спору нет, рослого, ладного Левушку не портили даже белесые ресницы и брови при таких же светлых волосах, а от его соло в «Угрюмом крае» Чайковского[3] и «Тройке» Свиридова мурашки бежали по коже и слезы на глаза наворачивались. Да и с бабушками деревенскими во время наших экспедиций за песнями он договаривался куда лучше меня. Деликатный Лель умел так повести разговор, что сельские жительницы не только сами вспоминали давно забытые редкие образцы умирающей традиции, но еще и приводили на спевку соседок да подруг, которые тоже, случалось, вспоминали песни седой старины.

Вот только сам Левушка упорно держался в френдзоне и не спешил подавать какие-то знаки, что хотел бы перевести наши отношения из дружеских в другую плоскость. К тому же сердцу не прикажешь, а мое ретивое к этому времени занимал другой.

Портрет Левы от P.Elena_art

Со студентом-археологом Никитой Добрыниным мы познакомились у отца на раскопках. Меня сначала впечатлило, как этот кряжистый парень с накачанной бицухой артистично колол дрова и в одиночку ворочал на раскопе бревна. А потом я узнала, что он занимается реконструкцией по Древней Руси и увлекается историческим фехтованием. Когда он поднял тяжелый харалужный меч и начал им выписывать такие кренделя, что, если бы нынче случился ливень, он бы остался под ним сухим, я едва не растеклась лужицей подтаявшего мороженого. Хорошо, что отец и Ванька добавили холодку.

— Чистая ветряная мельница, — хмыкнул суровый Царь. — Только этого фигуриста с его подвыподвертами зарубили бы в первом бою.

— Это точно, — согласился Царевич. — Удар Никита держать не умеет. Да и вообще, я слышал, он химик. Ну, в смысле на анаболиках сидит, чтобы на качалку время не тратить.

Портрет Никиты от P.Elena_art

Откуда мой тихоня-ботаник Ванечка знал, что Никита сидит на анаболиках и почему не держит удар, я уточнять не стала. Впрочем, я всегда забывала, что на своей кафедре герпетологии и до этого в юннатском кружке брат запросто общался с ядовитыми змеями. Поэтому, когда к нам на участок заползла гадюка, наш Ванечка, тогда еще двенадцатилетний пацан, не обращая внимания на мамины вопли, спокойно взял палку и нежно, но решительно выпроводил непрошеную гостью обратно в лес.

С богатырем из клуба исторической реконструкции я, правда, начала встречаться. Никита-то еще в первый вечер ко мне собирался подкатить, когда я у костра, недвусмысленно глядя в его карие бархатные очи, завела «Чернобровый черноокий». Только отец с Ванькой его отвлекли какими-то научными разговорами.

Иван, хоть и проходил практику в нашем же Мещерском национальном парке, у отца на раскопе числился даже вроде каким-то там консультантом. Брал на анализ образцы органики из культурного слоя, косточки домашних животных идентифицировал. Вот и решил прямо под сестрину песню у Никиты проконсультироваться, как правильно бурить шурфы. А тот и рад хвост распустить, а сам на меня поглядывает. Смотри, Марья-Царевна, мол, я какой специалист, не хуже самого батюшки Царя.

Портрет Маши Царевой от замечательного художника P.Elena_art

Впрочем, Марьей-Царевной звали меня в основном его однокурсники, а Никита называл меня не Машкой, не Пташкой, как Ванька с Левой, а исключительно Марья-краса — русая коса, благо косу я отрастила и вправду добрую пшеничного цвета, и на выступлениях не имела нужды дополнять длину и объем лентами. А еще Никита мог долго и без видимого усилия таскать меня на руках.

Отец только посмеивался:

— Велика доблесть такую носить. Ты, Машка, хоть и уродилась ростом не как пташка, а если на мешок орехов посадить, то ни одной скорлупки не раздавишь, да и узорчатый пояс на выступление вокруг тебя приходится раз пять обернуть, чтобы кисти по полу не волочились.