Цари мира - страница 22

Так прошло лето. Анри все реже и реже навещал свою маленькую Жанну. Она тосковала и все чаще и чаще плакала.

Она ревновала его к его работе, к его машинам.

— Они тебя до добра не доведут, — говорила она ему, как бы предчувствуя грозившую ему беду.

Однажды она долго не видела своего Анри, не вытерпела и пошла к нему. Сердце ее стучало, когда она подошла к знакомой калитке. Вышел слуга.

— Мадемуазель Жанна, — сказал он ей, — господин уехал в Париж, не оставив никаких распоряжений. Зайдите, здесь капитан Дюваль; он знает более моего.

Жанна вошла: она знала Дюваля, часто бывавшего у Анри.

— Мое бедное дитя, — сказал ей Дюваль, целуя ее маленькую ручку. — Анри грозит беда, и он поехал в Париж к сестре.

Жанна заплакала.

— Слезами не помочь Анри, — сказал он.

— Чем же я могу ему помочь?

— Помочь? Ничем, но полезной быть можете. Вот очень важные бумаги. Это планы его последней машины. Я снял с них копию, которую, вместе с машиной, спрячу у себя. Оригинал я отдаю вам; если все обойдется благополучно, вы его возвратите вашему другу или мне. Если же с нами обоими случится несчастье, вы отвезете эти бумаги его сестре.

— Что же он не взял с собой, раз он поехал к сестре?

— Он боялся, что если его арестуют, прежде чем ему удастся передать их сестре, то они попадут в руки правительства.

— Разве это такой секрет?

— Да, мое милое дитя, и потому возьмите их, спрячьте, не говорите про них никому и постарайтесь, чтобы никто не знал о вашем посещении «Виллы Роз» сегодня. Итак, идите с Богом; если что будет нового, я сообщу вам…

Жанна вернулась в Ниццу, но вместо того, чтобы возвратиться к себе, она прошла в собор, в котором не была с самой Пасхи, и, упав на колени перед Лурдской Мадонной, она стала горячо молиться. Но вдруг ее глаза заметили надломленный цветок фиалки в ногах статуи. Она вспомнила слова Анри во время их первого знакомства: «Фиалочка переломлена и недостойна занять место на алтаре Святой Девы».

И она, горестно заплакав, вышла из храма. Падре Альфонсо из исповедальни наблюдал за ней.

Был чудный летний вечер, когда из оживленного порта старой Ниццы выпорхнула легкая, как чайка, паровая яхта «Ла-Стелла», распустившая паруса, чтобы воспользоваться попутным ветром и ускорить ход.

Наш приятель Дюваль ходил по палубе и присматривался к удалявшимся очертаниям французского берега.

«Все пропало, — думал он, — из-за случайной неосторожности! Карьера, положение в свете, будущность!» Он — бежавший офицер, дезертир! Не лучше ли тотчас же вернуться и сознаться во всем начальству? Да ведь при том, хотя он и настоящий виновник взрыва, он уверен: Дюпон его не выдаст, и он будет отвечать только за укрывательство. В сущности, это пустяки. Что может ему угрожать? Нет, положительно он глупо делает, что убегает! А Анри? Ну, Анри — дело другое. Ему грозит серьезное наказание. Но ведь ему эти люди помогут и обещают освободить и увезти за границу. Значит, ему об Анри беспокоиться нечего. Он для него сделал все, что мог, а главное, спас его бумаги и изобретение.

— Послушай, малый, — обратился он к рулевому, — поворачивай назад. Я хочу вернуться обратно.

Рулевой, не обращая на него внимания, держал колесо в прежнем направлении.

— Эй ты, приятель! Ты не слышишь, что я тебе приказываю?

— Я принимаю приказания только от капитана, — ответил тот.

— В чем дело? — сказал подошедший хозяин яхты.

— Господин Коржак!..

— Де Коржак, — поправил он.

— Господин де Коржак, вы не имеете права меня задерживать! Я хочу обратно в Ниццу!

— Я вас не держу, сделайте одолжение, прыгайте через борт. Если вы умеете плавать, вы еще засветло там будете. Акул здесь нет…

— Шутки прочь, милостивый государь. Поворачивайте вашу яхту хвостом в море и везите меня в Ниццу.

— Ни за что! Яхта идет в Геную, где мы должны встретиться с нашими друзьями.

— Перестаньте глупить, дорогой капитан.

— Ведь вас не насильно увезли. И это нужно для спасения Дюпона. Вы ведь всегда из Генуи можете вернуться во Францию. Вы не дезертир, — продолжал он, угадывая его мысли, — вас еще не арестовали, и вы имели полное право располагать собой ради маленькой поездки для своего удовольствия. Вы вернетесь, и вас даже нельзя будет обвинить в исчезновении Дюпона.