Царская охота - страница 14

Вошел Петька, таща огромный поднос, заполненный снедью. Я едва успел чернильницу убрать, когда поднос с грохотом был поставлен на стол.

– Что у тебя с почтой голубиной? – задал я вопрос, пока Митька, зашедший следом, расставлял приборы.

– Ничего. Голубей нет, – Петька развел руками. – Чтобы их подготовить время надобно, а у меня его почитай, что и не было. Но я успел ажно до Петербурга доехать, чтобы все разузнать. А вот ежели твой шар Эйлер до ума доведет и заставит его летать куда нам надобно, тогда и никаких голубей не понадобится.

– Не доведет, – я протер лицо, пытаясь прогнать остатки похмелья. Голова варила не на полную катушку, хорошо еще, что при разговоре с французом удалось сосредоточиться. – Бакунин где?

– Так едет. У него ни крыльев, ни шара нет, чтобы так быстро долететь, – Петька бухнул себе на тарелку каши, видать, возясь со мной тоже не позавтракал. – А почему не полетит?

– Там газ нужен, пара не хватит. И газ особенный, – я зевнул, даже не слишком понимая, что говорю, и лишь потом наткнулся на пристальный Петькин взгляд. – Что ты на меня так смотришь, словно я девка красная.

– Ничего, – Петька быстро отвел взгляд. – На встрече с Демидовым позволь присутствовать.

– Присутствуй, ежели желание такое появилось, – я махнул рукой и принялся за завтрак.

Лерхе стремительно вошел, буквально ворвался в комнату своей высокопоставленной пациентки. Вообще-то, это была как бы келья, но очень сильно похожая на королевские покои. Покосившись на приоткрытое окно, лекарь подошел к кровати больной и сел на стоящий рядом стул. После чего потер руки одну об другую и, когда они стали теплыми, дотронулся до лба испуганно глядящей на него Филиппы. Жар был, но Лерхе не сказал бы, что слишком сильный. Вот только, после того как появляются пустулы, жар обычно уходит, а здесь не ушел, да и пустулы какие-то не такие, ну совсем на оспенные не похожи. Он внимательно разглядел одну на сгибе обнаженной руки, которую девушка вытащила из-под одеяла.

– Жарко, – пролепетала она. – Я окно приказала приоткрыть, потому что сильно жарко.

Лерхе кивнул и в который раз покосился на окно. Свежий морозный воздух наполнял комнату, и в ней вовсе не пахло болезнью. Обычная комната молодой особы. А вот то, что жар немного спал именно благодаря открытому окну, он почему-то был уверен. А уверенность эту ему придавали наблюдения, которые он делал, пользуя раненных солдат: они лучше переносили и болезни, и ранения, когда все еще находились в полевых условиях, на воздухе, и гангрен у них развивалось меньше, чем тогда, когда их увозили в душные не проветриваемые госпиталя. Обо всем этом Лерхе думал, считая пульс Филиппы. Пульс как пульс, немного ускорен, да и только.

Что-то в болезни принцессы было не так, вот только что? И тут ему вспомнился Николай Швец. Он практически и не болел вовсе и уж тем более не ходил, задыхаясь через три шага, и не падал от усталости через час работы.

– Ваше высочество, почему вы мне не сказали, что прошли процедуру вариоляции? – Лерхе внимательно осматривал руку, которую держал в руках. Что-то привлекло его внимание, но он не мог понять что именно. И тут до него дошло: шрам за запястье, весьма деликатный и практически не портящий белую кожу, но все же с небольшим углублением как от выболевшей язвы. Значит, вот сюда… Он на мгновение прикрыл глаза и выдохнул сквозь стиснутые зубы. Глупая курица! Что ей стоило сказать? – Мы так сильно не волновались бы, если бы знали, что вы фактически вне опасности.

– Но, я не проходила этой процедуры, – Филиппа выглядела настолько удивленной, что Лерхе ей сразу же поверил. Так и есть, она говорит правду. Но тогда откуда это? И он снова провел пальцем по шраму на запястье.

– Вы болеете очень легко, и я с радостью могу вам сказать, ваше высочество, что пустулы, которые все же прокрались на вашу кожу, не оставят следов, когда сойдут. Только есть одно условие – они должны пройти самостоятельно. Не чешите их, даже если от зуда будет сводить скулы, – Филиппа неуверенно кивнула. И Лерхе, глубоко вздохнув, ткнул пальцем в шрам. – Откуда у вас вот это?