Царская свара (2) - страница 2

— А во втором случае, — повторил князь Вяземский, — вы можете стать регентами, соправителями до брака цесаревича Павла с одной из ваших сестер, ваше величество.

«В первом случае ты играл на Катьку, слишком грубый подкат. Взять ее в жены и ожидать судьбы Петра Федоровича? Способ смерти на усмотрение «второй половинки»?! Благодарю, покорно! Бесплатный сыр только в мышеловке встретить можно! А вот второй вариант явно для знати подготовлен — регент не монарх. Тут или ее, или мои, или наши общие права будут Сенатом резко ограничены. Или аристократией по типу Верховного Тайного Совета, что царица Анна Иоанновна разогнала. Власть олигархии принять добровольно?! Он меня держит как законченного дурака!»

— Хм, весьма интересная постановка, князь. Коснемся первого варианта, вами предложенного. Брак с Екатериной Алексеевной? А какие будут гарантии, что я не скончаюсь в самом скором времени от «геморроидальных колик» от многократного тыканья вилками в живот, или от «апоплексического удара» табакеркой, или другим тяжелым предметом, в висок, али по затылку. Зная кончину Петра Федоровича и тяжелую руку братьев Орловых такое более чем вероятно. Не возражайте, не стоит — мы оба хорошо знаем правду!

Иоанн Антонович усмехнулся при последних словах, и, видя, что Вяземский что-то собирается сказать ему в ответ, решил перехватить инициативу в разговоре, чтобы очертить линию для собеседника:

— Екатерина Алексеевна очень решительная женщина, с характером почти мужским, и в борьбе за власть перейдет к любым средствам и способам, не гнушаясь ничем. В этом шкафчике лежит ее инструкция, данная моим надзирателям — в ней приказ меня убить при попытке освобождения, — Иван Антонович встал с кресла и негромко произнес:

— Оставайтесь сидеть в кресле, князь. Мои люди не слышат разговор, но вас видят. Так что поберегите свою жизнь — иные поступки могут быть неправильно истолкованы нашими ретивыми слугами. Поймите, они дорожат службой в Лейб-Кампании.

«Ага, быстро соображаешь. Спесь я с тебя все-таки сбил. И хоть не до конца, но теперь без апломба со мной общаться будешь. А то привез мне два варианта — один мне категорически невыгоден, а второй выгоден вам, господа сенаторы. Типичная «разводка» клиента на несколько вариантов, из которых тот выбирает… наименее для него невыгодный, или наоборот — самый худший. «Лохотрон» называется! Знаем, проходили».

— Вот инструкция, можете прочитать, — Иван Антонович достал из шкафа изъятые у надзирателей бумаги, выбрал нужный листок. И дал его Вяземскому, который стал внимательно рассматривать текст. А сам уселся за стол, усмехнулся и снова стал говорить:

— Это подготовленное убийство, генерал-прокурор. Кто толкал подпоручика Василия Мировича на мое освобождение? В разговорах Григорий Орлов и гетман Разумовский прямо говорили, что нужно ухватить Фортуну за волосы. Екатерина Алексеевна присвоила ему следующий чин вне всякой очереди и без каких-либо заслуг, вот что странно. С чего бы это? Но что за странная блажь втемяшилась в голову императрице Екатерине Алексеевне — принять Мировича и поздравить его подпоручиком?!

— Государыня часто принимает офицеров и поздравляет их с чином, — осторожно произнес Вяземский, подбирая слова — теперь он не был столь уверенным как вначале визита:

— Просто Мирович из сосланных в Сибирь шляхтичей Малороссии, и ее императорскому величеству хотелось узнать о нем больше. Ведь имения ему Сенат не вернул, они конфискованы и отданы другим владельцам. Вот императрице Екатерине Алексеевне и захотелось встретиться с Мировичем и чином подпоручика сгладить допущенное Сенатом по отношению к нему жестокое, но справедливое решение…

— Полноте, князь. Вначале последовал чин, а Екатерина Алексеевна посмотрела на него и оценила — способен ли он на поступок — пожелать освободить меня из подземелья. Решение Сената последовало лишь через месяц — причем жестокое. Старое правило — нагреть и охладить, нагреть и охладить. Не только в любовных играх женщины его применяют, но и в политике — вот потому в ней ставки высоки.

— Но это, ваше величество, лишь мнение, пусть и царственное — мы не можем сказать, что думала императрица…