Царская тень - страница 8

Хирут сидит в центре комнаты, обхватив колени руками. Лицо она прячет в пространстве согнутых рук.

Она опять искала свое ожерелье? спрашивает кухарка. Теперь она стоит над Хирут, ее ноги широко расставлены, и Хирут не нужно смотреть вверх, она и без того знает, что кухарка стоит, уперев руки в бока и выставив подбородок. Она выравнивает ящик, потом замирает у своего развороченного матраса. Что они тут делали?

Хирут поднимает голову. Видит над собой округлое лицо кухарки.

Рот кухарки начинает дрожать. Почему тут все перевернуто вверх дном? Она широко раскидывает руки, медленно, ошеломленно разворачивается. Она опускается на колени и запускает руки в соломенную набивку матраса, начинает медленно вытаскивать ее, разбрасывает комки. Нет, говорит она.

Хирут непонимающим взглядом смотрит на нее, ей на ум приходит птица, которую она как-то раз видела: старая и жирная, птица упала с дерева уже мертвой.

Почему ты меня не позвала? Пустой матрас кухарки лежит на ее коленях. Моя листовка. Ее начинает клонить в одну сторону, потом она, наконец, выравнивается. Ты позволила им взять ее. Ты думаешь только о себе, да?

Хирут поворачивается к ней и видит ее сжатые челюсти, напряженную спину. Она не может понять, о чем говорит кухарка. Ты легко можешь найти другую. Она слышит, как горечь закрадывается в ее голос. Он взял мою винтовку.

Для тебя все так просто, правда? говорит кухарка.

Обе сидят в тишине, оглядывают разгромленную комнату. Над головой кухарки колеблющийся луч света пронзает плавучую пыль. У ее ног не собирается лужица света, как это было с Астер. Солнечные лучи не сверкают на ее плечах, не купают ее в золотом свете, как это было с Кидане. Она кухарка – квадратная и толстая, в своем унылом платье и в том же грязном шарфе, стоит в комнате, которая вмещает все ее пожитки.

Я была моложе тебя, когда оказалась здесь. Кухарка говорит это таким тихим голосом, что Хирут приходится податься к ней, чтобы слышать. Моего отца убили эти люди, которые пришли, чтобы похитить нас для работы в богатых домах. Я это видела. Она говорит с тихим надрывом. Ты думаешь, что ты лучше. Она делает паузу. Но я сильнее.

Я так не думаю, говорит Хирут тихим голосом.

Я слишком полезна. Кухарка кладет руки на живот и сутулится. Она потерялась в своих мыслях, продолжает шептать тоном, который скребет ее грудь. Я не всегда была такой. Посмотри на меня. Она вытягивает руки, как крылья, поднимает подбородок.

Хирут смотрит на руки кухарки, на кости, невидимые под всей этой плотью, ожоги, пятнающие ее кожу, она знает, что шершавые на ощупь мозоли испещрили ладони кухарки. Сегодня ее короткие ногти пожелтели от куркумы, а на тыльной стороне запястья сверкающее, как свежая кровь, пятнышко авазе – пасты из красного перца. Она проснулась до рассвета, чтобы собрать еду для Кидане, который отправлялся по деревням рекрутировать жителей в свое войско. Она возилась допоздна, готовила еду и наполняла водой кувшины. Она нередко просыпается первой и последней ложится спать, работает с настойчивостью и усердием, в которых Хирут никогда не сомневалась. Она никогда не думала, что кухарка может быть какой-то другой, а не такой, как сейчас.

Ты даже не думаешь о том, что прежде у меня была семья. Кухарка читает ее мысли. Ты думаешь, я родилась с этими шрамами.

Она никогда не слышала, чтобы кухарка говорила о той жизни, что она вела до этой.

Некоторых из нас доставляли силой, добавляет кухарка. Эта война поможет нам вернуться. Берхе и я могли бы уйти домой. Но теперь… Она замолкает. Они знают всё.

Берхе сказал, что я могу уйти, когда хочу.

Смех кухарки звучит коротко и печально. То же самое он говорил мне, когда мы приехали сюда.

Эту винтовку дал мне отец. Хирут поворачивается к стене, смаргивает слезы.

Кухарка соскальзывает на землю и садится рядом с ней. В долгом молчании одиночество протягивается между ними и сближает их.

Ты не видела Берхе, когда он был мальчиком, говорит наконец кухарка. Он был такой гордый, такой сильный. Она грызет ногти. Они тащили его отца по земле, привязав к коню, но отец все равно не сдался. Он отказался отдать им свою землю, и тогда они забрали ее вместе с его сыном.