Царское дело - страница 2
– Зачем это?! – еще строже спросил дядя Трофим, уже совсем почти неслышно. – И кому?!
– Ну, как кому? Боярину, – так же тихо ответил Маркел. И почему-то прибавил: – Гостинец.
– Да ты что это себе позволяешь?! – грозно сказал дядя Трофим. – Дачи суешь?! А если государь узнает?! Срубит голову! Да это у нас… О!
И дядя Трофим начал оглядываться. Но вокруг по-прежнему никого не было, а только стало еще сумрачней. Маркел повернулся к Милке и стал поправлять на ней хомут. А после отступил к саням и взялся за вожжи.
– Эй, ты чего?! – спросил дядя Трофим.
Маркел молча расправил вожжи и уже приготовился ими встряхнуть.
– Ты мне это не дури! – сказал дядя Трофим уже совсем сердито. – Ты куда это теперь собрался?!
– Домой, – просто сказал Маркел.
– Домой! – передразнил его дядя Трофим. – А люди скажут: а чего это он ездит? Туда-сюда, туда-сюда! Может, он умысел какой имеет? Может, погубить кого задумал?!
– Так что, – спросил Маркел, – мне тогда теперь делать?
– Га! – громко сказал дядя Трофим. – Ну, не на морозе же стоять. На вот, заноси пока что хоть сюда. – И он показал на дверь в подклеть. – Там открыто. И никто оттуда не возьмет, не бойся. У нас с этим строго. Га-га! Место же какое, сами понимаете!
– А после что? – спросил Маркел, глядя на дверь.
– После придумаем, – уже совсем уверенно сказал дядя Трофим. И еще радостней продолжил: – А вон Филька идет! – И позвал: – Филька! Иди сюда!
Подошел какой-то Филька, от него крепко разило непонятно чем, и по приказу дяди Трофима он начал помогать Маркелу переносить мешки в подклеть. То есть Филька и Маркел носили, а дядя Трофим стоял. Когда все было перенесено, дядя Трофим велел Фильке взять Милку, поставить ее где-нибудь под крышу и задать чего-нибудь поесть. Филька повел Милку в конюшню. Дядя Трофим, еще немного помолчав, сказал:
– Не готовился я сегодня к гостям. Да и живу я бобылем. Так ты это… Возьми того-сего на пробу. – И, оживившись, прибавил: – А то завтра понесу боярину, и вдруг это не то? И он тогда как взъярится!
Маркел понимающе кивнул, открыл дверь в подклеть, взял, с большего, немного закусить и выпить, и они пошли к дяде Трофиму. Дядя Трофим шел впереди и что-то негромко насвистывал. Дядя Трофим, как Маркел это помнил, был человек веселый, хоть и служил в очень серьезном месте – в Разбойном приказе.
Жилище у дяди Трофима было, как у всякого бобыля, плохо устроенное, бедное. Вначале Маркел следом за хозяином вошел в узкие темные сени, где сбоку стояла обыкновенная крестьянская лавка, а на ней ведро с водой. В ведре плавал деревянный ковш. Дальше прямо вперед была одна дверь, наверное, в чулан, а налево вторая – в светлицу.
Если, конечно, эту полутемную каморку можно было так назвать. Убранство там было самое нехитрое: стол да лавки. Маркел повернулся к красному углу и перекрестился на икону.
А вот икон у дяди Трофима было много, и среди них немало очень знатных. Но знатнее всех была Николина икона – сразу видно, очень старая, потому что сильно потемневшая. Да и письмо там было очень гладкое, сейчас, сразу подумал Маркел, так уже и не напишут. И, не сводя глаз с Николы, Маркел еще раз перекрестился – еще шире, а после поклонился низко, проведя рукой по половицам. Дядя Трофим радостно спросил:
– Хорош Никола?
– Эх-х! – только и сказал Маркел. И опять стал смотреть на Николу. Лоб у Николы был сильно наморщенный, взгляд неподвижный, строгий. Маркел оробел, отвел глаза…
И только теперь увидел, что в светлице есть еще одна дверь, ведущая, так надо думать, на вторую половину.
Но это что! А вот возле двери, в самом углу, висел богатый турецкий ковер, а на нем сабли, и ножи, и пищаль, и два пистоля. Маркел до этого пистолей никогда близко не видел, не то что в руках не держал, поэтому он сразу же шагнул к ковру, глаза у него снова загорелись, но уже совсем не так, как при виде Николы.
Но дядя Трофим строго сказал:
– Это после. Пока ставь на стол.
Маркел опомнился и отступил, положил на стол мешок с провизией и рядом поставил бутыль и бутылку. Дядя Трофим тем временем откинул занавеску и взял с полки два шкалика – серебряных. Маркел, глядя на них, подумал, что дядя Трофим не только жены, но и прислуги не держит, вот это бобыль так бобыль. А не сказать, что бедный; вон какой ковер, его продай, и на три года хватит. А то и на пять!