Царское золото - страница 4

Угрозу захвата Казани хорошо чувствовал 49-летний управляющий Казанским отделением Народного банка Петр Марьин, отвечавший единственной своей ногой, да и самой головой за сохранность царского золотого запаса:

«В своей очередной телеграмме Попову (главному комиссару Народного банка Тихону Попову. — В.К.) я высказал свои опасения по вопросу устойчивости Казани и мнение о том, что было бы своевременным приступить к эвакуации ценностей в более безопасное место», — показывал в 1929 году Марьин.

23 июля управляющий прихромал к новому командующему Восточным фронтом 45-летнему полковнику Иоакиму Вацетису. Командующий замял тот же кабинет и в тех же стенах гостиницы «Казанское подворье», где ранее командовал убитый мятежник толковник Михаил Муравьев, сам вознамерившийся распорядиться золотым достоянием России. Марьин настоятельно попросил нового военачальника дать гарантии безоптасности золотому запасу, как месяц назад просил об этом Муравьева.

«Вацетис меня уверил, что Казани опасность не угрожает, так как имеется достаточно сильный гарнизон — 12 тысяч человек. В случае же наступления на железнодорожной станции всегда наготове состав для вывоза имеющихся в банке ценностей, так как, по его мнению, опасность могла угрожать со стороны Волги, — вспоминал позже Марьин. — Во время одного из моих посещений Вацетисая видел в ставке одного из его помощников, к которому я обращался по вопросу охраны банка. Впоследствии уже при белых я был удивлен, увидев его у себя в кабинете явившимся за получением денег в качестве начальника партизанского отряда белых. Фамилия, насколько мне помнится, была Лихачёв».

Марьин передал Вацетису поручение председателя Совнаркома (СНК) Владимира Ленина и главкомиссара Народного банка Тихона Попова о необходимости ежедневно докладывать в Москву сведения о продвижении фронта. Вацетис приказал сотрудникам штаба предоставлять банковскому служащему всю необходимую информацию.

Не удовлетворившись успокаивающими устными заверениями, комиссар финансов Казанской губернии В. Скачков 23 июля отправил в Реввоенсовет (РВС) фронта нервное письмо:

«Ввиду угрожающего для Казани военного положения со стороны Симбирска, мною были приняты меры по эвакуации ценностей Государственного Банка. Для выяснения вопроса о порядке эвакуации был делегирован к тов. Милху и Мехоно- шину заместитель Председателя Финансового Совета тов. Лаздын. Военный Комиссар Мехоношин в присутствии товар. Баландина, Милха и Кобозева дал категоричный ответ, что в эвакуации ценностей Казанского Отделения Государственного Банка надобностей нет, так как со стороны военных властей приняты самые энергичные и необходимые меры для отражения неприятеля и защиты г. Казани. Прошу Революционный Совет не отказать в срочном порядке официально подтвердить вышеизложенное заявление тов. Мехоношина.

В случае (если. — В.К.) Военно-Революционный Совет по каким-нибудь соображениям сочтет возможным (так в тексте, видимо, должно быть “невозможным”. — В.К.) дать просимые гарантии, прошу указать:

1. Стратегически безопасный пункт для эвакуации.

2. Техническую возможность эвакуации.

3. Возможность эшелонного хранения ценностей на наименее угрожаемой станции при условии надежной и многочисленной охраны».

На тексте письма новый главнокомандующий Вацетис и два члена РВС, Мехоношин и Раскольников, наложили свою резолюцию: «Революционный Совет находит, что в настоящее время нет надобности эвакуировать из Казани государственные ценности».

Несмотря на заверения военных, председатель Совнаркома (СНК) Ленин все же принял решение о вывозе драгоценностей и 27 июля назначил 50-летнего старшего контролера Московской конторы Государственного банка Иллария Наконечного