Царство. 1951 – 1954 - страница 17

– Движения нет, – словами сталинской охраны ответил Георгий Максимович.

На «ближней» всегда так отвечали. Двери сталинской дачи были оборудованы специальными датчиками, которые реагировали на открывание. Когда Иосиф Виссарионович передвигался по дому, на табло дежурки загорались соответствующие лампочки, и можно было безошибочно знать, в каком помещении находится Хозяин.

– Значит, «движения нет», – повторил Никита Сергеевич.

– Нет. Может, давление прыгает, а может, захотел тишины. Мы ему тоже порядком надоели. Я сам сегодня лекарства пил, – признался Маленков, – голова пополам! А Иосиф, сам понимаешь, один йод глотает. Может, придавило старика, лежит, отдыхает.

Для всех был праздник, если Иосифу Виссарионовичу нездоровилось, тогда не надо было ехать в гости, можно было провести вечер дома, в кругу семьи, но такое случалось не часто. Даже в отпуск, обычно Сталин уезжал в Сочи или в одно укромное местечко рядом с Сухуми, приходилось в обязательном порядке «ехать отдыхать», сопровождая Генерального Секретаря. Вот где было настоящее испытание – с утра до ночи неразлучно с вождем!

Сталин сам выбирал, кому с ним быть. Он и в отпуск каждого члена Президиума отправлял лично. От его имени звонил Поскребышев и объявлял: «Вы с 5 по 30 июля едете в Гагры», – или в Сочи, или на Валдай, или в другое место, куда указывал Сталин. Никите Сергеевичу однажды велели ехать в Крым, в Ливадийский дворец. Правда, Хрущевых поселили не в царском дворце, а по соседству, в Свитском корпусе, так как непосредственно царский дворец занимала дочка Иосифа Виссарионовича, с очередным мужем. Из Ливадии Хозяин вызвал Хрущева в Сочи: «Давай ко мне! Тут и Маленков приехал, и Булганин». Без компании товарищ Сталин не оставался.

В полночь раздался звонок Николая Александровича:

– Выходной выдался! Лаврентий говорил с Хрусталевым, что в Волынском начальником. Хрусталев сказал, что с утра товарищ Сталин читал, потом уснул, свет погасил. В шесть вечера свет снова зажегся, но никого не вызывал, отдыхает.

– Пусть отдохнет! – отозвался Никита Сергеевич. – Я сегодня зубы лечил, всякой дурью меня опоили, до сих пор как пьяный.

– Ты с врачами осторожней! Сам знаешь, какие среди них изверги попадаются.

– Ладно тебе!

– Не теряй бдительность! – наставлял Булганин. – Если б заранее знать, что сегодня выходной, я бы к своей Машке рванул, а то сидишь, как на иголках. Словом, отбой!

– Дети завтракали? – спросил Никита Сергеевич, он проспал до половины десятого.

– Завтракали, – отозвалась супруга. – Ириша в школу не пошла, затемпературила.

– Пусть из комнаты не выходит, а то всех заразит.

– В кровати лежит, горло календулой полощет. Сядь, поешь!

– Я к тебе! – раздался звонкий голос, и мальчуган, сжимая в руке самодельный самолетик, бросился к отцу.

Никита Сергеевич подхватил сорванца и усадил на колени.

– Я летчиком буду!

– Молодец!

– Ира заболела, – доверительно сообщил малыш.

– Ты к ней не ходи, ладно?

– Мне одному скучно!

– С мамой поиграй.

– Может, с тобой? – и мальчик вскину на отца глаза.

– Дай папе поесть! – строго сказала мать.

– Никто со мной играть не хочет!

Иришка болела, у Рады началась преддипломная практика, и она постоянно пропадала в Москве; Сережа с утра до вечера был в институте. Никита Сергеевич съел кашу.

– Папа, папуля! – шептал Илюша. – Ты мой любимый!

Никита Сергеевич млел.

– Поиграем?

– Мне, родненький, на работу надо!

– Давай хоть мыльные пузыри пустим?! – глаза Илюши трогательно смотрели на отца.

– Давай! – сдался Никита Сергеевич и громко позвал: – Несите нам мыльную воду, мы пузырить хотим!

Нина Петровна улыбалась, она радовалась, что муж отдохнул, весел, и зуб у него прошел – пусть с сынишкой повозится, такое только на пользу.

Папа с Илюшей перешли в соседнюю комнату, куда подали кастрюльку с мыльной водой и трубочки, из которых дулись пузыри.

В дверь заглянул прикрепленный:

– Никита Сергеевич, вас к телефону!

– Кто?

– Товарищ Маленков.

– Прими-ка Илюшу! – передавая мальчугана жене, засуетился Никита Сергеевич.

– Я только из Волынского, – встревожено, заговорил Маленков. – Позвонил оттуда Хрусталев, сообщил, что вчера весь день товарищ Сталин из своей комнаты не выходил, даже в туалет. Такого раньше никогда не случалось. Свет в кабинете со вчерашнего дня горит, тоже странно. Обеспокоились в охране за товарища Сталина, а войти боятся, строго настрого к нему без вызова заходить запрещено. Я ответил – звоните Берии. Позвонили. Лаврентий говорит: «Не вздумайте беспокоить!» Прошло еще какое-то время, они снова звонят, спрашивают: «Что делать – входить, не входить?» Я интересуюсь: «А где Светлана?» – «Она, – отвечают, – уехала». – «А Лаврентий Павлович, что?» – «Ему дозвониться не можем». Я говорю: «Ищите!» Через какое-то время снова звонит Хрусталев: «Из Кремля почту привезли, – докладывает. – Может под этим предлогом войти?» Я взял на себя смелость и разрешил. Пошлите, говорю, с дежурным Валечку, она все-таки не чужой товарищу Сталину человек. Они так и поступили. Прибегает Валя в слезах: «Лежит он на полу посреди комнаты!» Все бросились туда. Видно, долго товарищ Сталин на полу лежал, замерз: руки холодные, просто лед, и подмочился. Переложили его на диван.